Камила Ковязина. Глава 2. ТАЙНАЯ КНИГА ДЛЯ ДЕВОЧЕК

Читать первую главу в выпуске №1.

Между главой 1 и главой 2

— Моя мама купила мне Книгу для девочек. Чтобы я сама прочитала.

— А мне рассказала старшая сестра. Когда она говорила, что у нее там кровь, я не поверила, но она потом показала. Тогда еще тряпочки такие все носили, помните?

— Фууу, тряпочки?

— Прокладки появились когда? Мне кажется, мне было лет 9. В девяносто пятом?

— То есть, когда я родилась?

— Боже, ты такая щеглуха еще. 

— А я думала, что умираю. 

— Чтоооо?

— Ну у меня кровь оттуда пошла. Недавно только бабушка умерла от рака. Я думала, у меня рак.

— О боже! 

— Где же это было? Это же было где-то?

— Поющие в терновнике? 

— Ага, Мэгги думала, что умирает, потому что ее мама не рассказала ей о менструации.

— Кэрри.

— Что Кэрри?

— В Гневе Кэрри еще. Там мать правда вообще сказала, что дочь грязная и что-то там про сатану.

Глава 2. Тайная книга для девочек

Шырынды тыйым салынған жемістей
Ол қауіпті толқындары биік теңіздей
Сонда да тәсіл іздейм
Шырынды тыйым салынған жемістей
Ол қауіпті толқындары биік теңіздей
Сонда да тәсіл іздейм
Толқу, онымен бірге нар тәуекел
Опық немесе мүмкін осы шығар берекем
Соқыр болып қалсам да, мейлі нағыз кем
Толтыр алдын ала жалғыздығыммен төлегем

“Sonda da”, Taspay

— Айгуль, чо ты так долго? Мне надо побриться! – я сквозь звуки душа еле услышала голос мужа. Надо поторопиться, лениво подумала я, но продолжала наслаждаться теплыми потоками воды «тропического душа». Я вспомнила, как долго мы выбирали душ в строительном магазине, читали отзывы, советовались с друзьями и родственниками, которые только недавно сделали ремонт. Мы так серьезно подходили к его выбору, что даже пару раз чуть не поссорились. Мужу хотелось найти что-то подешевле и более классическое, а мне казалось, что ему плевать на мои потребности. Пару дней я дулась на него, и когда он наконец был готов на любой вариант, выбрала вот этот душ с несколькими режимами, а самое главное – режимом «тропический душ», когда вода льется на тебя неудержимыми потоками, и ты чувствуешь себя персонажем фильмов про Тарзана. Но оказалось, что ни разу после ремонта я в итоге не пользовалась этим режимом. 

Каждый день я просыпалась в шесть тридцать утра, чтобы успеть умыться, накраситься, уложить волосы, приготовить завтрак и отправить всех по их учебам-работам. На душ я выделяла десять минут, и это были функциональные десять минут, на быстрый массаж головы, нанесение кондиционера, прохождение мочалкой по всем частям тела по графику: задняя часть шеи, лопатки, поясница, ягодицы и ноги, а затем передняя часть ног, колени, бедра, живот, грудь и руки. Десять минут автоматических действий, потому что дальше ждали другие наборы автоматических действий. Крем для тела, чтобы не сушилось, молочко для волос, чтобы меньше страдали при укладке, крем для лица и специальный для век. 

Но сегодня я решила испробовать его наконец, и это было странное ощущение. Это был не просто тропический душ, который с ног до головы покрывал все мое тело, заставляя забывать, что сейчас седьмой час утра и я вообще-то собираюсь на работу. Это был какой-то акт бунтарства, побег из рутины, уход с проторенной дорожки. «Полезно для предотвращения Альцгеймера»,  – вспомнила какой-то ролик из ватсап я. Я почувствовала, как будто я теперь не обычная Айгуль, которая каждый день делает одно и то же, так что даже и не отличает один день от другого. Я почувствовала, как будто я Айгуль из моих мечтаний, которые я пыталась разложить на составные части карт желаний. Вот какая я, оказывается, умею наслаждаться моментом. Чувствовать каждую капельку воды. Ощущать, как тело отзывается на их упругость, просыпается как цветок, покрытый утренней росой. 

Каждое утро я отправляла мотивирующие открытки своим коллегам, и почти в каждой из них было об этом: о моменте, который надо уметь чувствовать, потому что жизнь коротка. Но для меня, как и для всех моих коллег, наверное, это было всего лишь красивой картинкой, не имеющей ничего общего с реальностью. И вот теперь я живу в этой картинке… В этой картинке я не боюсь промокнуть, а наслаждаюсь этим. Как первобытная женщина, радуюсь дождю, готовая пуститься в пляс. И мое сердце пустилось в него. На меня нахлынула волна неожиданного возбуждения, предчувствия, ожидания радости. Под проливным тропическим дождем я проходилась руками по своему телу: по шее, груди, талии. Оно было живым и казалось таким красивым, как будто не моим собственным. Я чувствовала восторг. Вместо своих рук в какой-то момент я почувствовала ЕГО руки, немного шершавые, с длинными пальцами. Они заинтересованно проходились по моей коже, узнавая меня, то останавливались в отдельных местах, то возвращаясь туда, где я оказалась чувствительнее всего. Откуда-то ОН знал это, хотя и никогда в жизни прежде не трогал. И это было особенно прекрасно. Вот оно – ОН знал меня, хотя мы не проходили все эти пошлые этапы знакомства: разговоры о том, кто чем занимается, где учились, куда ездили. Ему не нужно было спрашивать, какие фильмы или книги я люблю, чтобы знать, КТО я, КАКАЯ я. Равно как и мне не нужно было спрашивать все это. Можно ли сказать, что мы были рождены друг для друга или были теми самыми половинками целых людей, которых когда-то боги наказали за высокомерие и разделили? 

— Айгуууууль! – муж начал уже стучаться в дверь, рассеяв мои внезапные фантазии. 

Я потеряла счет времени, и оказалось, что в ванной я уже целых полчаса. 

— СЕЙЧАС! – со злостью крикнула я в ответ. Благостности, как не бывало. Пыхтя, я вылезла из ванной и поняла, почему скорее всего в какой-то момент решила не пользоваться тропическим режимом. С меня текло, как будто я попала под проливной дождь, и коврик не успевал впитывать воду, небольшие ручейки потекли во все стороны от меня. Придется протирать. Черт, черт, черт, едва обтеревшись, я открыла дверь мужу, который недовольно прошагал в ванную. 

— Мог бы и в другой туалет пойти, — буркнула я негромко. Не хотелось начинать день со спора, но злость бурлила во мне.

— Бритва у меня только здесь, — так же негромко буркнул муж. 

Семнадцать лет. Мы оба уже понимали все последствия громких выкриков и прямо высказанного недовольства, которые в итоге не выльются ни во что, кроме еще большего недовольства и обид. За бытовыми вопросами и обиды скоро забудутся, поэтому в какой-то момент мы стали обходиться такими перебурчиваниями. 

На кухне я постаралась вернуть себе ощущение свежести и полета, которые на какой-то краткий момент я смогла почувствовать в ванной. Но уже проснувшиеся и тоже недовольные дети сбивали настрой. В голову все лезли мысли о том, кому что именно нужно приготовить, у кого какие сегодня кружки и кто их отвозит, кому сколько надо будет перекинуть на карманные. Обычно как раз-таки готовка завтрака приводила меня в состояние умиротворения из-за предсказуемости результатов. Завтрак – это то, что у меня всегда получается хорошо, и здесь практически невозможно совершить ошибку. Но из-за того, что утренний туалет прошел не по плану: я не успела почистить зубы и нанести крем – я чувствовала себя не в своей тарелке. Все валилось у меня из рук. То я долго не могла найти необходимую мне посудину, чтобы завести тесто для блинов, то просыпала муку на пол, то сковорода перегрелась, и тесто зашипело и пригорело, едва оказавшись на ней. В воздухе запахло гарью. 

— Что это пахнет? – удивленно прибежал муж, чем снова меня разозлил. Что за чувствительность вдруг в нем проснулась? Когда я иногда прошу его присмотреть за макаронами, он не так быстро реагирует, если вода выкипает и макароны начинают гореть. А тут посмотрите-ка! Мистер Нос. 

Я со злостью стукнула лопаткой по плите.

— Ничего! Ничего не случилось! Просто перегрела сковороду! 

«А еще весь день пошел насмарку, потому что теперь я ничего не успеваю! И все из-за глупого желания постоять под тропическим душем!» Муж недоуменно пожал плечами и молча ушел. А я вдруг отчего-то начала плакать. Сначала тихо, стараясь незаметно, чтобы никто не услышал и не прибежал с вопросами, а потом, не выдержав, навзрыд. Мне стало очень жаль себя почему-то, очень жаль. Вдруг мне стало ясно, что даже в такой мелочи, как душ, я чувствую себя бессильной. Что даже пять минут отклонения от плана портят весь день, всю сложно выстроенную рутину, все продуманные до мелочей действия. И я как будто стала их заложницей, как будто бы уже не я решаю, что, как и когда делать, а они решают это за меня. Слезы текли прямо на блины, которые я успевала переворачивать между всхлипываниями. Младший сын подошел и молча обнял меня со спины. 

— Не плачь, мам, не плачь, — утешал он меня. А я даже не могла повернуться к нему, потому что боялась, что блин пригорит. – Мам, ничего страшного, что блинчик пригорел. Мы можем выкинуть его, у нас есть еще вон сколько много. 

Маленький, он думал, что я плачу из-за блинов, и пытался успокоить меня, как обычно я успокаивала его. 

— Да, да, — киваю я. – Конечно, ничего страшного, что блинчик пригорел. 

«Страшно то, что твоя мама как будто сходит с ума, и ей взбрело в голову влюбиться в твоего учителя. Вот, что страшно». Страшно то, что в последние дни меня так уносило в мысли о нем, что я стала часто уединяться. В кабинете, в туалете, в душе. Я так хотела остаться один на один со своими мыслями и новыми будоражащими ощущениями, что как будто уже очень давно не разговаривала ни с мужем, ни с детьми. И если старшие дети уже давно перестали нуждаться во мне, то младший нет. Он стал чаще ластиться ко мне, обнимать еще сильнее, постоянно целовать и даже нюхать. Малыш. Я почувствовала себя еще хуже, чем прежде. Что же я за мать-то такая… 

Когда, наконец-то, завтрак был готов, я обняла сына. 

— Я люблю тебя, золотой. Я так тебя люблю.

***

— Может, вам на йогу пойти? – Жанар задумчиво вертела ложкой в супе. – Или на зумбу.

Я нахмурилась. 

— С чего это? 

— Вы какая-то напряженная в последнее время. Постоянно все забывать стали. И еще – строгая-строгая стали. 

Иногда полезно брать на работу «позвонков», ага. Вон как позволяет себе говорить со своей начальницей. Другие девчонки даже не рискнули бы. 

— Может, работать надо лучше? – пассивно агрессивно ответила я. 

— Да, как обычно мы работаем, Айгуль Сериковна. План по депозитам выполняем, по карточкам даже перевыполняем. Половину ваших ВИП-клиентов уже без вас обслуживаем…

Я задумалась, может, и правда йогой заняться. Чем бы то ни было, если это поможет мне избавиться от моего наваждения. Из-за чувства вины я стала плохо спать, из-за чувства постоянного тревожного возбуждения – не могу сосредоточиться. 

— Ну и где тут йога поблизости? И почему именно йога? 

— Потому что вам нужно прийти в гармонию со своим телом. Моя нутрициолог говорит, что когда что-то не в гармонии, все из рук валится.

Боже мой. Не знаю, что меня смущает больше, что у Жанар есть нутрициолог, или что нутрициолог рассуждает о гармонии с телом. Но, вернувшись с обеда, я все-таки поискала ближайшие студии йоги и даже позвонила в пару из них. Во втором оказались более подходящий режим и условия, и я записалась на пробный урок. 

Гармония с телом. Хотя сначала мне показалось это какой-то эзотерической околонаучной белибердой, я все продолжала возвращаться к этой мысли. Что-то в этом цепляло меня. Гармония с телом. Что это? Это когда ты – то есть твой мозг и то, что он думает о тебе – совпадаешь с телом. Самое простое – твоему телу сорок лет и мозгом ты согласна с этим. Ты женщина – и мозгом ты принимаешь это. Ты хочешь человека – и мозгом… Тут я окончательно запуталась, потому что раньше я всегда была уверена, что хотеть человека можно только мозгом. Что это всегда что-то от интеллекта, что-то от образов и фантазий. Ведь все согласны с тем, что женщины любят умных мужчин с чувством юмора. Женщины любят ушами. Любят подвешенных на язык. Женщины не мужчины, и они не могут захотеть кого-то в ту же секунду, как увидели их. Как я захотела учителя сына по робототехнике… Но ведь я захотела его. Что же такого произошло с моим телом?

Что если Жанар права, и у меня нарушилась гармония с телом? И именно поэтому все это случилось со мной? Я всерьез задумалась об этом и поняла, что никогда в жизни я в принципе не переживала об этой гармонии с телом. К телу у меня подход был очень функциональный, оно есть, оно здорово, оно работает – замечательно. Моя мама вообще любила говорить: руки-ноги есть, отлично. Когда тело болеет, тут, конечно, чувствовать с ним связь будешь. Если отравишься, то сделать вид, что мозг – это главное, не получится, придется от души вывернуться наружу, отлежаться, пострадать от невыносимой рези в желудке, и только потом постепенно возвращаться в привычную колею. Если рожаешь опять же. Да просто переживаешь любое осложненное ОРВИ. Тело напоминает о себе, когда ты уже совсем перестаешь заботиться о нем. А обычно да – есть и есть. 

Но некоторые вещи относительно нашего тела мы не просто не обсуждаем, это даже порицается. Это стыдно и низко говорить с кем-либо о некоторых частях своего тела. Причем этот запрет происходит резко. Вот ты еще маленький ребенок, который постоянно шутит про попу и какашки, а вот тебе уже лет семь, и слова «жопа» не существует. А когда тебе тринадцать, ты только по большому секрету можешь узнать о том, что у людей есть «вагина» или «член». Учитель биологии стыдливо скажет, чтобы главу о митозе и мейозе вы проходили самостоятельно. И вы будете хихикать, разглядывая схематичные картинки мальчика и девочки в разрезе. 

Сколько слухов, страхов и переживаний вызывает это стыдливое замалчивание… Когда мне было двенадцать, моя собственная мама как-то купила мне книгу, то ли энциклопедию для девочек, то ли тайную книгу для девочек. Загадочно вручила ее мне, и сказала обязательно почитать. Там было много разных советов по приготовлению еды и украшению дома, шитью, рисованию. Ничего из того, что мне бы могло понравиться. Тогда я очень любила кататься целыми днями на велосипеде и играть в казаки-разбойники. А еще мы с подругой часто притворялись детективами и следили за наркоманами, которые ходили в рабочий поселок покупать сваренную в домашних условиях дозу. Это сейчас звучит страшно и опасно, но для нас тогда это было очень весело, и звали нас не абы как, а Розалина Толсон и Виолетта Карлсон. Каждый день летом мы следили за своими соседями, про которых все знали, что они наркоманы, и, прячась, за что придется, шли за ними до самых ворот домов, на которых часто было написано «Продаем дом». Через много лет кто-то сказал мне, что это означало собственно, что там продают наркотики – этакий знак для сведущих. А иногда мы с подругой строили из себя великих каратисток. По двору ходили слухи, что мы ходим на карате и у нас черный пояс, а мы с удовольствием эти слухи поддерживали. Однажды в раже даже побили хулигана. А в другие дни мы часто ходили по крышам гаражей или по заборам, почему-то очень хотелось испытывать это чувство опасности. Это будоражило кровь. Но именно тогда тело было очень гибким и послушным, и ловким, и мы почти никогда не падали. Вот в такое лето мама решила подарить мне «тайную книгу» для девочек про готовку и аппликации. Как оказалось позже, книгу она подарила только ради одной главы – О МЕНСТРУАЦИИ.

О том, что в скором времени меня это ждет, я откуда-то уже умудрилась узнать. О ней как будто бы никто не хочет и не может говорить, но разговоры все-таки происходят, как-то очень негромко, как бы на фоне, но постоянно и со всех сторон. По крайней мере так было у меня. Я знала, что когда-то она у меня случится. Но что это именно такое – да, в этом мне помогла та самая тайная книга. Но не само знание, мне кажется, стало для меня переломным. В какой-то момент, когда менструация у меня все-таки началась, я поняла, как моя мама стесняется говорить об этом. Книгу она купила, потому что знала, что просветить меня надо, но как об этом даже заговорить, она не представляла. И этот стыд, это стеснение абсолютно естественно передались и мне. Никогда больше я ничего не спрашивала у своей мамы по поводу своего тела. Ни когда у меня начала расти грудь, ни когда появились волосы на ногах и подмышках, ни когда я стала пахнуть, как будто я много дней не мылась, хотя душ я принимала каждый день. Конечно же, я никогда не спрашивала у нее ничего ни о сексе, ни о предохранении, ни о беременности. И многие вещи, которые случились со мной после родов и которые повергли меня в шок, я тоже пережила молча.  

Но все же было что-то неправильное в этом осознанном умалчивании, хранении тайны и передаче восприятия менструации как табу. Что-то вроде стыда. Но за что именно? За то, что ты женщина? За то, что ты рождена продолжать род? За то, что ты все еще не сделала это, а оттого наказана истекать кровью? Я подумала о том, как уже с этого момента начинается восприятие своего тела и его потребностей как второстепенного. Ты главное – учись. Ты главное – делай домашние дела. Ты главное – выполняй все, что от тебя требуют. Но ты – это что-то эфемерное, ограниченное, загадочное. Ведь если подумать, делать вид, что менструации не существует, то не существует и всего женского тела. Возможно, отсюда идут идеи о том, что девочки не какают. И что для поддержания жизни им хватает всего лишь «салатика». Возможно, именно поэтому, долгое время даже ученые считали, что женщины не могут иметь оргазма…

***

Своей дочке я тоже купила Тайную книгу для девочек. Да, у нее уже был интернет, но я очень боялась, что она может забрести не на тот сайт или поговорить не с теми людьми. И хотя я казалась себе очень продвинутой, я с трудом представляла себе как можно было выстроить такой разговор. Наверное, если бы я была очень крутой американской мамой, то я бы рассказала что-то в научном биологическом ключе о девочковой физиологии и о том, что такое менструация. О том, как каждый месяц наша матка готовится к тому, чтобы в ней появился ребенок, как она выстилает всю свою поверхность мягкой подушечкой из клеток крови, как разбухает и ожидает. А когда зачатия не происходит, она начинает сокращаться и выдавливает всю кровь наружу, что и есть, собственно, менструация.

В итоге я положилась на тайную книгу для девочек и тик-ток, где довольно сносно и наглядно показывают, что же именно там у нас происходит. Но, честно говоря, в последнее время я все чаще задумывалась о том, что это малая часть того, что женщины могут и должны бы обсуждать друг с другом. Знала ли я когда-то, что мое тело не приложение к моему мозгу или даже скорее к сознанию? Знала ли я, что оно совершенно самовольно может реагировать на других людей, хотя мне за это было очень стыдно? Знала ли я, что в сорок лет состоявшаяся жена, мать и начальница в банке, буду чувствовать себя потерявшейся в темном лесу девочкой? 

Я почувствовала, как от беспомощности во мне начала подниматься злость. Чертов учитель по робототехнике! Он ведь даже не красавчик. Да, высокий. Но и это все, пожалуй, его достоинства. Не спортивный. Худой, как наркоман. Не молодой. Кажется, он даже старше меня. Лицо осунувшееся, сероватое, здоровым образом жизни явно не занимается. Работает, пфф, работает учителем по робототехнике. Нормальный мужчина в его возрасте мог бы добиться гораздо большего. А это значит, он ленивый или глупый. Все, на что его хватает – это учить маленьких детей строить роботов из лего и программировать, чтобы они выполняли какие-то команды. Можно ли считать такого человека состоявшимся? Сплошная печаль какая-то. Даже я бы чувствовала, что что-то в жизни сделала не так, если бы в пятьдесят лет работала в центре развития детей. Если он женат, то представляю, как его каждый день пилит его жена. Больших денег там не заработаешь, карьеры нет. Наверное, они уже давно даже сексом не занимаются. Займешься тут, когда муж кажется полным лузером. Я почувствовала, что очень сильно сжимаю в руке ручку и стиснула зубы. Доводы разума, вполне себе резонные в любом другом контексте, все равно не работали. Я почему-то легко представила, как он занимается сексом со своей женой. Он не выглядит человеком, который страдает от его отсутствия. Вообще он не выглядит человеком, который несчастен и вынужден заниматься тем, что он делает. Да, по вечерам он выглядит усталым, когда провожает детей из одной группы и встречает новых. Но он никогда (за те два коротких момента, которые я его видела) не злился на детей, не казался загнанным в угол, как часто выглядят люди, которые не любят свою работу. Уж я-то видела много таких в банке. Нет, он выглядит спокойным, умиротворенным, даже довольным. Я вдруг поняла, что, может быть, именно на это отреагировало мое тело – он казался чем-то незыблемым и самоценным. Уверенным в себе, любящим свое дело, а оттого невыносимо сексуальным. 

От мысли об этом у меня стали гореть щеки и уши, и, как обычно, стало влажно внизу. Что же мне теперь делать?

Продолжение следует…