Раньше меня мог очень утомлять день, проведённый дома. Он почему-то не имел самостоятельной ценности, был как бы вынужденным этапом, преамбулой. Но только в конкретном аспекте: ведь настоящая, моя собственная жизнь почти всегда начиналась с вечера или ночи — с момента, когда родные понемногу укладывались спать, и ты становился свободен от их внимания, предоставлен сам себе. Можно снять фартук, разложить посуду, поставить чайник только для себя. Можно включить не все три лампы на кухне, а только одну — как тебе нравится. Можно читать, не озираясь на дверь, ни к чему не прислушиваясь: а вдруг тебя позовут? Вдруг нужно что-то доделать по дому? Я люблю этот момент маленькой, частной свободы ночью, когда можно просто слушать, а рутинные, наполненные обыкновенностью квартирной жизни звуки убаюкивают.
Ещё я люблю день. Особенно люблю, когда вижу солнце за окном, дающее мне право на собственный кусочек неба, когда могу отодвинуть плотную штору в нашей комнате и открыть свету наше уязвимое к пыли пространство. В этом освещении квартира выглядит такой дружелюбной, такой нашей, и я могу вспомнить все-все свои детские игры и занятия, потому что через призму моего тогдашнего детского восприятия таким дружелюбным и располагающим к игре и дурачеству казалось вообще всё. Даже то, что было за пределами дома. Исключением была лишь тёмная и потому подчеркнуто «взрослая» комната родителей — но на то она и носит такое название.
Мне кажется, что дом — штука принципиально не созерцательная. Ему от тебя всегда что-то нужно. Тебе всегда найдётся поручение, дело, занятие, пара глаз, которая будет смотреть на тебя и чего-то ждать: чая, разговора, помощи. Дом всегда ждёт действий (в будничном и бытовом плане, ведь он ещё и о покое), а я всегда нахожусь в ожидании обозначенности этих действий. Какое должно быть следующим?
Ещё это обязательно место, где болит. Не живот и не сердце, но что-то между, посередине — тёмное, тёплое и жгучее, например, когда я смотрю на маму в утреннем свете, и солнце через занавески тенью раскрашивает узором её лицо.
С началом учёбы дом становится остановкой — промежуточным местом для короткого глотка воздуха перед погружением в пучину самостоятельной, пережившей сепарацию жизни. Всё в нём и вокруг него воспринимается через это знание скорой разлуки, а вместе с тем будущей встречи — и оттого кажется трогательно-ностальгическим, заставляющим это что-то между сердцем и животом расширяться, как шарик, и давить на рёбра. Мне хочется объять и обнять всю квартиру вместе с мамой, папой и сестрой, дышать запахом фирменных оладий с утра и по сто раз на дню бегать к окну и долго всматриваться в очертания двора и новой детской площадки.
Сейчас я живу далеко от родных, и проблематизированное мной же понятие «дома» воплощается в крошечном магните на моём холодильнике: минималистичный белый домик с треугольной крышей и горизонтальной чертой, как дверью, из керамики. Взгляд гостей всегда спотыкается об него. Наверное, он уязвляет своим размером на фоне огромного белого полотна дверцы. Когда я впервые увидела его среди множества безделушек в сувенирном магазинчике в Алматы, то чуть не воскликнула от удивления: просто потрясающе! Ведь это именно то, каким я и представляю себе дом, каким рисую его в своём воображении. Он настолько трогательный, этот магнит, почти примитивный, с потенциалом однажды стать эскизом для татуировки человеку, который очень скучает по семье.
Иногда дом — это просто материализованная во времени и пространстве попытка скрыться от мира. А иногда дом настолько связан с хозяином, что даже живя один, тот словно заполоняет собой всё, незримо обнаруживая себя буквально в каждом предмете. Я знаю таких людей и такие дома.
Так что же это в итоге? Семья, ностальгия, пространство, концепция, чувство?
Земфира в песне просит Тома найти себе дом, Белла Ахмадулина пишет трогательное:
«Признаться, я любила этот дом.
В нём свой балет всегда вершила лёгкость.
О, здесь углы не ушибают локоть,
Здесь палец не порежется ножом».
Зоя Ященко поёт:
«Ты можешь войти и сесть.
Здесь всё, что захочешь, есть.
Когда все зайдут гурьбой,
Ты встретишься здесь с собой».
А Тонино Гуэрра говорит, что это «клетка, в которую попадают все, кто проходит мимо».
Мне кажется, дом – это всё вместе и все вместе. И множество других личных ассоциаций, которые можно сюда без труда притянуть. Я рада, что могу поделиться своими, хотя слова не попадают в мысли наверняка и проигрывают им. Этот текст – скорее черновик моего размышления, но, думаю, он уже считается попыткой сказать что-то о самом важном.
