Саша
В пять лет я узнавал новое каждый день. Но немногое запомнил. Например, как-то раз мама жарила мясо, но вдруг взглянула на подругу и остановилась. Лопатка осталась в руке, закапала жиром на пол.
— Первая любовь, — сказала мама.
Подруга качала головой, а ее сережки, большие и синие, покачивались в такт и напоминали сливы. Я смотрел на маму и ее подругу. Их глаза искрились, как рождественская гирлянда.
— Первая любовь, — звучали повсюду слова.
Но почему они такие магические? Отчего мамины глаза так горят? Хотелось понять это. И я решил провести настоящее расследование, как в тех детективах, что мы смотрели по телевизору. В этих фильмах умный дядя в черном костюме искал ответ на сложный вопрос, такой как мой. К тому же у меня были круглые очки и почти черное, хоть и ношенное братом пальто.
Я взял белый лист и записал все, что знал. Вспомнил, что мама и подруга говорили. Первая любовь бывает у каждого. И у самого сдержанного и холодного, и у породистой кошки, и у дворовой собаки, от которой воняет помойкой. Меня озарило. Пицца! Я искренне люблю ее. Посчитал, загнул один палец. И суши. Загнул второй. А про конфеты и картошку фри забыл! А ведь это уже три любви, а мама с подругой говорили про одну — первую. Что-то не сходилось.
После обеда я взялся за дело всерьез. Взял с собой белый блокнот и вышел во двор. Но вместо того, чтобы играть с мальчишками, занялся делом. Начал с тех, кто был всегда под рукой. Две молодые дворняги попали в дело. Одна чистая, красивая, черно-бархатного окраса. Назвал ее Лесси. А вторая – серая, напоминающая лужу.
Я дежурил до вечера, наблюдал за ними и записывал, сколько собачьих кавалеров приходило к ним и сколько времени они провели вместе. К Лесси заходили собаки, но не задерживались долго. Угощения из них принесли лишь немногие, и те с гордостью несли обглоданную кость. А вот вторая наблюдаемая пользовалась популярностью. Ей уделяли много времени, приносили столько собачьих вкусняшек, и все косточки были обязательно с мяском.
В самый разгар исследования папа позвал меня ужинать. А вечером, после еды, я прочел записи – и действительно. Лесси, моя Лесси с бархатной шерстью проигрывала дворняге с оборванным хвостом! Я совсем ничего не понимал. На что мама сказала:
“ Любят за душу”, — но это не помогло совсем. Запутался еще больше.
Следующим утром я начал все с чистого листа. Собаки не дали никаких ответов на вопросы, а кошек я не любил, поэтому решил попробовать другой способ. Вырвал страницы блокнота, где были записи о моих дворнягах. Наверное, мама с подругой говорили о людях. Наблюдать за соседями было сложнее, но я напросился в гости к Славику. Мама всегда говорила, что в этой семье друг друга любят, поэтому я считал, что не ошибся. Когда мы с другом наигрались во все что могли, с работы пришла мама Славика, тетя Света.
И тогда я приступил к плану. В детективе по телевизору последнее расследование раскрыли с помощью нескольких снимков. Поэтому пока Славик выносил мусор, я искал фотоальбом в гостиной. Пришел туда на цыпочках, как настоящий детектив, чтобы найти фотоальбом. Оглядел комнату, приблизился к шкафу. Из него выглядывали огромные сборники книг домашних рецептов, старые шахматы и даже старые письма с фронта.
Я искал так долго, что казалось, время остановилось. А руки у меня так сильно вспотели. И вот, каким-то чудом я нашел его! Пыльный, старый и пузатый фотоальбом. Достал его и прибежал к маме друга:
— Теть Света, можно открыть эту настольную игру? — спросил я.
— Это наш семейный фотоальбом, а не игра, — ответила она.
— Альбом, да еще и семейный! — воскликнул я. — Можно посмотреть?
Мы долго листали семейные фотографии Славика. Многочисленные снимки бабушек и дедушек мелькали перед глазами, и мы всерьез устали, пока не нашли нужное. Снимки бабы Зины, мамы тети Светы. Все соседи считали ее самой милой и доброй женщины и всегда говорили нам:
— Баба Зина хорошая, она всех любит.
А Баба Зина действительно любила всех. У нее было целых пять мужей!
Я ничего не понимал, и взяв свой белый блокнот отправился домой. Мама уже сильно беспокоилась, несмотря на то, что были каникулы. Так, совсем ни в чем не разобравшись, я забыл о своем расследовании.
И вот однажды, я перешёл в пятый класс. Тогда в 5В пришла новенькая. Она не была красавицей. Но лицо у нее было тонкое и изящное, как лепесток. Новенькая была очень худенькой, напоминала хрустальную вазу. Ее звали просто — Саша. Она не была талантливой, да даже отличницей не была. Одевалась в клетчатый сарафан с рубашкой цвета голубой волны. Но голос у Саши был звонкий и звучный. Казалось, она могла читать колыбельные маленьким детям.
Как-то на уроке алгебры, я рассматривал ее так долго, что у меня заболел живот. Это было что-то новое и необычное. Живот так сильно наполнял воздух, а ноги стали ватными, что казалось это не закончится никогда. И хотя чувство было приятным, я не на шутку испугался. Понял, что нужно успокоиться и отпросился со школы у классной руководительницы. На воздухе сразу стало легче, а дома была мама.
— Мам, а у тебя есть лекарство? — спросил я ее.
— Снова голова? — ответила она.
— Живот, — ответил я. — Кажется, аллергия… на Сашу.
Мама засмеялась и дала лекарство. Как я узнал потом – это была конфета.
Время шло, и чем чаще я рассматривал Сашу, тем чаще у меня болел живот.
Я так привык к этой боли, что без неё было даже не по себе. Но однажды, когда я вернулся в школу после болезни, почувствовал странный холодок в районе пупка. Стало так холодно, будто кто-то его заморозил. Я не понимал, что происходит, но когда поднял глаза, увидел, что за моей партой сидела Саша.
— Уберите отсюда её, — выкрикнул я среди урока.
Саша посмотрела на меня так, что желудок перевернулся. Я извинился, но лучше не стало. Новенькая стала моей соседкой. Она сидела рядом, но я чувствовал, что она не здесь. Тогда мне почему-то хотелось рассказать свою тайну. После школы я подождал, пока Саша направится домой. Подошел к ней, схватил девочку за рюкзак и потянул на себя:
— Стой, — сказал я.
Саша не выдержала:
— Чего тебе ещё? — спросила она.
Я смутился:
— Прости меня. Дай объясню.
Мы уселись на скамью возле большого дерева.
— У меня… это… проблемы, — начал я.
— С твоей башкой, — перебила Саша.
— Нет! У меня… аллергия.
— Поздравляю, — сказала Саша и поднялась со скамейки.
— Стой же! — воскликнул я, дернув ее за рюкзак.
Я потянул так сильно, что она наклонилась вперёд, потеряла равновесие и упала на корягу.
— Какой ты, — сказала Саша, потирая плечо.
Я помог ей встать, попросил прощения, и она ушла домой. Так и не узнала, что у меня была аллергия на нее.
Спустя два месяца, нас с Сашей пересадили. А ещё через месяц она уехала. Папа Саши был военным, их распределили куда-то на Север. Мне стало так хорошо, моя аллергия отступила. Но приятная боль ушла. И мне почему-то стало грустно. И почему я не сказал ей про мою аллергию?
В седьмом классе Саша снова попала в нашу школу, но уже в другой класс — 7Б. Когда я увидел ее в столовой, то снова почувствовал это. Только вместо живота у меня сперло дыхание. Казалось, что воздуха так мало, что в любую секунду задохнусь. Я встал за оградой и часто дышал, чтобы успокоиться. Совсем не заметил, как Саша подошла близко и хлопнула меня по плечу со всего размаху. От испуга я издал какой-то звук, похожий на хрюк, и, не глядя на нее, побежал, как будто за мной гналось страшное чудовище.
На следующее утро я не пошел в школу. Аллергия не мешала, а вот в животе что-то странно барахталось и кололо. После завтрака я вспоминал болезни родственников и меня озарило:
— Троюродный брат папы.. У него..как это.. астма!
Теперь наконец-то все сошлось и я записался к нашему участковому, Сергею Филипповичу — педиатру, который мог вылечить любую болезнь.
И вот, в четверг я наконец попал к врачу. Рассказывал и про желудок, и про удушье и не мог остановиться. Сергей Филиппович очень хороший, он точно вылечит мою астму.
Врач слушал внимательно, но когда я закончил, не сказал ни слова. Потер усы, откашлялся, и сказал:
— Это, скорее всего, реакция на твою одноклассницу. Зовут Саша, да?
— Астма? — переспросил я врача.
— Не совсем, — ответил он.
Сергей Филиппович встал, открыл дверь и указал на женщину возле буфета.
— Смотри, вот она моя аллергия, капучино себе заказывает.
Затем врач засмеялся и обратился ко мне:
— Ты понял меня, Димочка?
Я кивнул и вспомнил маму и ее подругу, их горящие глаза и магические слова: “первая любовь”. Теперь мне все понятно.
Время бежало быстро. Я вырос, закончил университет, женился. Но Сашу помнил всегда.
Лисенок ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Бабушка жила около леса. Маленький поселок и дом располагались прямо перед его воротами. К нам часто заходили в гости лесные зверюшки. Ежики, лисята и другие постояльцы. Бабушка всегда шутила, только увидит рыжую мордочку:⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
— Колобка нет — в лесу. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
А сама сыр положит, и довольна больше лисы.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀
Однажды глубокой зимой, снегу навалило столько — хоть продавай. В поселке дворников не водилось, поэтому убирал кто мог. Дети, бабушки с дедушками — все справлялись своими силами. Это было необычно, потому что снега у нас было, по словам бабушки, «кот обрыдался». Но еще больше мне запомнился один день. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Я шел в школу. Вот уже мелькнул главный поворот, как вдруг что-то рыжее показалось в снегу, внутри сугроба. Я остановился и заглянул внутрь. Маленький, рыжий комок внутри сугроба спал. Его уши тряслись без остановки. Тело было озябше-рыжего цвета. Я вспомнил про контрольную по математике. Она покажет, что будет за четверть: три или четыре. Злосчастная четверка. Из-за нее я каждый вечер решал математику. Лисенок задрожал. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Я повернулся и побежал к дому. Взял старый плед и много разной еды: сыру, старого хлеба и всякой всячины. И направился к сугробу. Но лисенка не было, только клочья рыжей шерсти валялись в сугробе. Я огляделся и вспомнил. Рядом с этим местом часто бродили своры бездомных собак. Они были агрессивны, и часто дрались, даже загрызали кого-то. Один раз пострадал ребенок, другой — напали на кого-то из животных. Меня затрясло и от досады, и от обиды. Я открыл пакет с едой, взял старый хлеб и стал бросать его в разные стороны.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Но почему-то не становилось лучше. Хуже стало, когда Нина Степановна, наша классная руководительница, остановилась возле меня и начала прищуриваться. Все в классе знали, что когда она делает так, быть беде.
— Дима, — сказала она и присела ко мне.
Я был в дурацком положении. Сидел на асфальте. В крошках, красный от злости, словно вареный рак.
— Нина.. Степановна, — выдавил я из себя. — Лисенок. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Учительница улыбнулась моей любимой улыбкой. Я помнил ее. На первое сентября, когда боялся подойти к детям. И когда выступал от школы на соревнованиях. Нина Степановна дала руку. Я отряхнулся от крошек, она показала на соседний дом.
Там, во дворе спал лисенок, а рядом, возле будки, сидела белая, словно большая туча, собака. Охраняла лисенка.
И все же, я расплакался. Сам не знал почему и отчего. От улыбки моей учительницы или из-за спасения лисенка? А может этот рыжик был не просто комком шерсти. А по математике мне влепили жирную, толстую тройку. Она хихикала и показывала из классного журнала язык. Но мне почему-то было не обидно.
