Снежный ангел
На землю тихо, как покрывало, ложится снег,
по дому льётся волной янтарной неяркий свет.
Горит лампада в углу парадном, как светлячок,
в оконной раме уютно-ватной гудит сверчок.
А белый ангел тихонько топчет снег у окна,
воздушна поступь его, невидима, не слышна.
Стоит и ловит он снег летящий своим крылом,
сугробы целые на перья белые уж намело.
Над ним падает снег, седых облаков клочья,
а он идет на свет, не оставляя следов, молча.
И взирает тихо на бессонницу скомканную мою.
Чувствую, не одна я этой ночью не сплю,
что кто-то незримый рядом под снежным пухом,
совсем неслышный, что-то мне шепчет в ухо.
Даже не просто в ухо, а прямо внутрь головы,
прямо из этой белой, с неба летящей тьмы.
Говорит, молча, чеканно, и такими словами,
словно видит меня с изнанки, с рваными швами.
Повторяю за этим голосом, иногда невпопад.
Я гляжу в окно, там вальсирует снегопад.
А над ангелом ночь сыплет седые клочья,
он стоит и со мной говорит, изнутри, молча.
Над ним качаются неба выси и качается дом,
а он держит ниточку моей жизни с таким трудом.
Он беззвучно рядом со мной ходит, сбирает камни,
и даёт советы, и спасает, и беду отводит руками,
на стекле рисует ажурной вязью иные смыслы,
подаёт знаки, диктует стихи, читает мысли.
Видит всё, знает каждый угол моего дома,
опекает, хранит, и нельзя ему по-другому.
Видит ёлку в окне, на ёлке праздничные шары,
в каждом шаре множатся искры праздничной мишуры.
Видит круглый стол, на столе рыжие мандарины,
тусклые свечи, розовый зев камина,
над диваном – цветное пятно холста,
кресло с клетчатым пледом, оранжевого кота.
Веет в форточку резкий, свистящий ветер,
и в потоке вырванных междометий,
в их неровном ритме с удвоенной силой
вижу, новые рифмы проступают в стекле курсивом.
За окном мелькает какой-то неясный свет,
будто кто-то снаружи смотрит. Ну что за бред.
Что там, кто там с другой стороны?Не пойму,
в отраженьи стекла вижу только себя саму.
Он исчез, растворился, как сизый пар изо рта,
замер белою тенью у заснеженного куста.
Скоро утро, качается небо над головой.
Снег идёт и идёт, нескончаемый и такой живой.
Снежный шар
Вновь стою в седом, заснеженном январе,
застывая в ловушке времени сонной мушкою в янтаре.
В эту дивную ночь снова вижу чудесный сон,
как слетает с неба прозрачен и невесом
снег, похожий на белый, воздушный зефир,
укрывая шапками неспокойный, озябший мир.
Как крадётся лис, с голубыми глазами, смел и рыж,
И ложится пух на рифлёную вафлю крыш.
Как сплетает метель белопенные кружева,
как цепляет крылом жёлтый ломтик луны сова
и, выпучивая глаза, гулко ухает и кричит,
как окошки в домах горят, как играет огонь в печи.
Как такое возможно, кто подскажет, случилось как?
Я стою и сжимаю колокольчики крохотные в руках.
Замираю, маленькая, у украшенных хвоей витрин,
там упряжка оленей, добрый гном и смешной Арлекин,
там медведь с молоточками и бронзовой наковальней,
там волшебные сани и сияющий шар хрустальный.
Я гляжу в этот шар, мне лет пять, от восторга едва дышу.
В нём летящий снег и алмазы звёзд, и и серебряный шум
колокольчиков, отгоняющих силы зла от дверей.
И горит костёр там рождественский во дворе,
вьётся дым, это души ушедших предков греются на костре.
В шаре сказочный домик весь сверкает, как изо льда,
и кометой яркой в восточном небе горит звезда.
А на доме флюгер собой венчает стеклянный шпиль,
и крылами ангел со звёзд сметает седую пыль.
Шар хрустальный, маня огнями,
светится в темноте, в нём заснеженных хлопьев стая вертится в фуэте.
Домик крутится в шаре, смотрит окнами сквозь снега
и плывёт по сугробам, как по розовым жемчугам.
В мутном, призрачном свете полуночных фонарей
я в таком же хмуром, обветренном январе
вновь стою, много лет спустя, у потухших витрин
и пытаюсь прогнать навалившийся чёрный сплин.
Где хрустальный шар, зимнее волшебство, сладкая вата?
Где тот дом, где та девочка, что верила свято,
что приходят в мирской дом в эту светлую ночь чудеса,
что по снегу метёт хвостом с голубыми глазами лиса.
Где те лёгкие молоточки и литой наковальни звон?
Но витрина пуста, дом уплыл по реке времён,
только шёпот метели да январского ветра стон.
Шар разбился, рассыпались жемчуга, кончен бег,
и упали его осколки золотистыми искрами в снег.
А звезда висит, как висела, и роняет свои лучи.
Ну, а девочка… повзрослела.
Колокольчик её молчит.
Софи
Я курю у окна, у которого мы курили когда-то вместе.
Понимаешь, Софи, я как нерв оголённый в вольт двести.
Этот город морозом захвачен в плен, мне дышать трудно.
Скучно, пусто, я лелею ночами свою простуду.
Помнишь, смеялись, путаясь в руках, ногах, простынях, ночью.
Как подумаю, с кем ты теперь, Софи?
Сразу хочется выть по-волчьи.
На холодном стекле февраля
от дыхания тает узор.
Столько дней, будто век, без тебя, не пойму, то ли жив, то ли мёртв.
С кем ты куришь теперь, Софи,
с кем кофе пьёшь по утрам?
Кто приносит его тебе
в смятую после сна постель?
С кем стоишь под горячим душем,
смывая крутой коктейль
поцелуев и хмеля, и идёшь босиком по мягким коврам?
Невесомо ступая, как кошка,
как ты любишь, Софи,
танцуя на цыпочках под романс твоего любимого «Сплин».
Кому улыбаешься, кому шепчешь низким коньячным голосом
и небрежно бросаешь на спину
мокрые после душа волосы.
Чью рубашку теперь надеваешь,
кто греет твои ладони,
когда тонким, призрачным изваянием
ты садишься на подоконник.
Смотришь, как заметает крошкой
город, который был весь наш.
Где мы знали каждую улочку,
каждый дом. И такой же пейзаж
вижу я из своего окна на другом конце нашего замезшего города.
Знаешь, Софи, у меня все путём, но почему-то мёртвым несёт холодом,
когда по кухне моей кто-то ходит в такой же почти рубашке
и пьёт кофе из твоей, Софи, любимой голубой чашки.
Как тебе зимуется?
Как живёшь ты, мой милый друг?
С кем ты праздники эти празднуешь?
С кем теперь в новогоднюю ночь смотришь ты сериалы разные.
С кем не спишь всю ночь до утра, глядя в окна, как звёзды упали
с неба. С кем ты ешь оливье, мандарины и пьешь Цинандали?
Ну и как тебе естся и пьётся,
как гуляется, как спится?
Хорошо ли тебе, бывший мой?
Что тебе по ночам снится?
Как поётся тебе и с кем
под бренчанье гитары старой,
и о чём вспоминаешь, когда
ты сидишь с потухшей сигарой?
Хорошо ли греет пальто,
как зимуется, как рифмуется?
По одним и тем же с тобой
мы по-прежнему ходим улицам,
по одним и тем же дворам,
только что уж теперь об этом,
видно, в разных теперь мирах
наши движутся силуэты.
Как творИтся тебе, как пишется, старый друг, сочиняется что?
Кормишь ли моего мейнкуна, поливаешь ли мой цветок,
что всегда расцветал зимою,
или выкинул, как ненужный?
Кто теперь крепкий кофе пьёт
из моей голубой кружки?
Кто твою согревает постель,
чьи теперь ты целуешь ладони?
Знаю я, в суете дней
ты меня не однажды вспомнишь.
Новый год, милый друг, новый день.
Что забудется, а что вспомнится?
Я смеюсь. И твою нелюбовь
заметает снегами бессонница.
