Между главой 2 и 3
— Знаете, почему Маргарита улетела с ведьмами?
— Никогда не думала об этом.
— И я.
— Вроде она хотела спасти Мастера, разве нет?
— Это да. Поэтому она пошла на бал Сатаны. Но почему она улетела с ведьмами?
— Я тут подумала, у нее вообще подруги были?
— Нет.
— Думаешь…
— Думаю.
— Не томите.
— У нее был муж. А она полюбила Мастера. Мне кажется, после того, что она сделала, только ведьмы приняли бы ее.
Глава 3. Чувствопреступление
Süyiktim, keyde meniń galamcarım
Öcirip bükil camdarın
Alıstaydı kün jüyesinen
Sırgıp karańgılıkpen
Hüzün deydi türikter
Süyreleydi muńdı äwen özimen
Sıypalap sawsaktıń ucımen
Beyneńdi izdeymin tünekte
Jalgızdık, jalgızdık, jalgızdık, jalgızdık, jalgızdık
“Hüzün”, Jeltoksan
***
— Оооо, — муж забежал на кухню и, потянув носом воздух, всем своим видом показывал, как ему нравится запах. – Божественный запах! — И, прихватив тарелки, убежал обратно к гостям.
Я помешивала сорпу в огромной двадцатилитровой кастрюле, приглядывая, чтобы сочни не слиплись между собой. Моя абысынка Гуля стояла рядом и ждала, когда я начну вытаскивать тесто, держа в руках красивый расписной табак. Другая абысын резала мясо и ругалась, что оно еще слишком горячее и все время обжигает пальцы.
— Фууу, фффу, — усиленно дула на пальцы она, а потом заново хватала «самолет» — омыртка и быстро-быстро срезала сочные куски.
Я уже выкладывала тесто в табак, тоже стараясь быстро покончить с этим, и залить дымящееся тесто туздыком. Сегодня мы выполняли свои келинские обязанности, и так как заниматься этим приходилось довольно редко, даже получали от этого своеобразное удовольствие.
Когда гости разойдутся, мы сможем всласть наговориться, пообсуждать свежие сплетни и поплакать над своими проблемами. Часто про абысынок говорят, что они часто конкурируют между собой за внимание родителей сыновей, но мне как-то повезло: мы действительно были дружны. В какой-то мере повезло, потому что родители жили отдельно и были еще относительно молодыми, и никому не приходилось жить с ними и ухаживать. Все находились на равном удалении и встречались с ними только в редкие семейные праздники. Но кроме того, – положа руку на сердце, – в какой-то момент я поняла, что других друзей и подруг со мной рядом не оказалось.
Когда я училась в университете, я была довольно общительной и энергичной, часто любила участвовать в организации студенческих мероприятий и даже несколько раз бывала ведущей на крупных мероприятиях. Поэтому я никогда не была в одиночестве, и мне казалось, что друзей у меня очень много. На моих проводах они заняли несколько столов и шумели так, что родственники жениха были в шоке. Они сделали номер, активно танцевали и постоянно пытались споить всех остальных гостей.
Но когда я включилась в замужнюю жизнь, мой круг общения все сужался и сужался. Первыми из него выпали, конечно, парни. Все эти многочисленные любители студенческих тусовок, веселые собутыльники и те, с кем вроде постоянно оказываешься в одной компании, но потом не о чем разговаривать, если оказаться наедине.
Я не успела отловить этот момент, но, наверное, это был такой контракт: ты строишь свою личную жизнь и платишь за это частью прошлой. В двадцать три это не казалось трагедией. Потом отвалились девчонки, с которыми мы встречались только на каких-то мероприятиях. Потом – подруги, которых я считала близкими, но которые еще не вышли замуж. Наверное, им было скучно слушать про мои бытовые проблемы, а потом и про ожидание ребенка. Все-таки, когда это не касается тебя, это кажется очень глупым, переживать из-за веса, результатов скрининга, размеров бедра и шейно-воротниковой зоны неродившегося ребенка, а потом еще и цвета его какашек или запаха его пота. Невозможно до конца понять, что же такого в том, что скоро рожать. Да, это страшно, все-таки отверстие не кажется приспособленным для этого, но с другой стороны – сколько женщин через это проходило, и ничего.
К моменту родов рядом со мной оказались как раз-таки жены братьев мужа. Они сами только-только прошли через притирку в замужестве и первые роды. И говорить с ними в принципе о чем-то кроме семейных дел, было бы как-то странно. Потом я жила ребенком, и мой круг ограничивался мужем, мамой и свекровью, вторым ребенком, мужем, мамой и свекровью. Третьим ребенком, мамой, свекровью, мужем. В этот момент мне было не до друзей, равно и как им не до меня…
— Аккуратно, аккуратно, Айгулек! — Гуля держала табак под наклоном, чтобы я могла вынуть сочни без больших происшествий. Я старалась поддевать их так, чтобы горячие капли сорпы не разливались вокруг.
— Да, почти все, сейчас еще немного, — приговаривала я и отчего-то улыбалась. Мне было так хорошо, так спокойно сейчас, окутанной в запахах и влажном пару от бешпармака и вообще от всей этой готовки. Это был наш ритуал, время для единения, когда казалось, что все всегда рядом, что бы ни случилось. Всех так много и все они где-то далеко, но в самые главные моменты они собираются и оказываются рядом. Обычно это касается похорон и свадеб, конечно, но есть ли что-то более важное в жизни человека?
— А вы думали, почему люди всегда проводят вместе именно свадьбы и похороны? — задалась вопросом вслух.
— Ну сейчас не только свадьбы и похороны. Еще после рождения ребенка, на годик, перед школой, даже перед армией проводят тои, — Замира перечисляла, не отрываясь от нарезания мяса, кружочки шужыка у нее получились особенно красиво.
Гуля согласно кивала.
— Наверное, радость надо разделить, поэтому?
— Ну я имею в виду, ладно, все эти радостные моменты крупные. И похороны понятно. Это большое горе, и к тому же – надо показать уважение к человеку. А почему не… — я попыталась найти пример. — Почему, например, родственники не собираются, если люди развелись? Это ведь тоже очень большой стресс.
Гуля и Замира переглянулись. Да и я сама даже немного ужаснулась своим словам. С чего я заговорила о разводе?
— Ну, может, развод – это дело двух людей? Поэтому? При чем тут родственники?
Я медленно кивнула. Дело двух людей?
— Честно говоря, не уверена… — потом протянула я. — А дети? А родственники? А как же «Күйеу – жүз жылдық, құда – мыңжылдық»?
Замира закончила резать последние кусочки мяса и уставилась на меня.
— Какие-то странные вопросы у тебя сегодня.
«Ты еще другие мои мысли не знаешь…».
***
У моих родителей была подруга. Ее звали тетя Зауре. В последний раз я о ней слышала, когда мне было десять лет.
Тетя Зауре – подруга мамы. Вернее, часть компании друзей, с которыми родители дружили в 90-х. В компании было четыре семьи: мои родители, дядь Витя и теть Наташа, дядь Коля и теть Света и тетя Зауре с дядей Жанибеком (которого всего звали Женя). Им всем было уже как раз около сорока (хотя мне они все казались уже глубоко старыми), и все они испытывали какую-то обновленную потребность в дружбе: они постоянно ходили друг к другу в гости, придумывали темы для вечеринок в клубе (в деревне это было главным местом для сбора), делали заготовки на зиму.
Часто мы с братом и сестрой засыпали у кого-то из них под елкой под новый год. Дети дядь Вити и теть Наташи часто играли у нас. Мы менялись игрушками и вещами, по очереди катались на двух велосипедах, которые кто-то успел отхватить в местном магазине. В общем, дружили домами и семьями. И вот однажды случилось что-то страшное. Об этом говорилось тихо свистящим шепотом так, что когда в комнату заходили дети, они не могли услышать обрывки разговоров. Мама часто плакала на плече у тети Наташи, а тетя Света курила прямо на кухне. Папа ходил молчаливый и задумчивый, часто отлучался, чтобы «поддержать Женьку», и приходил пьяный. Иногда его приносили в бесчувственном состоянии, и он громко матерился и говорил маме, что она тоже «такая же блядь, как Зауре», и что «вообще все женщины такие же бляди, как Зауре». При последних словах он смотрел на меня и кивал, будто подтверждая, что это и про меня тоже.
Азамат и Сауле – дети тети Зауре и дяди Жени – бывали теперь у нас редко. А когда они приходили, моя мама почему-то начинала вокруг них суетиться, угощать их сладостями, которые обычно не давала нам, а они все молчали и никогда не играли в наши общие детские игры. Они сами и все вокруг них вели себя так, словно тетя Зауре умерла, и мне было очень грустно. Я очень жалела ее детей, которым слишком рано пришлось остаться без мамы. Но я все никак не могла понять, почему если тетя Зауре умерла, папа постоянно называл ее таким плохим словом. Компания друзей моих родителей после этого почему-то постепенно распалась, как будто все боялись, что судьба тети Зауре и ее семьи может случиться и с ними. А потом мы и вовсе переехали.
Через много лет мама рассказала, что тетя Зауре не умерла, а бросила мужа и детей. Оказалось, что когда она ездила на повышение квалификации в райцентр, она познакомилась с одним молодым мужчиной и влюбилась в него. Несколько месяцев они встречались, когда она ездила за покупками или по делам школы, а потом она просто сбежала с ним. Хотела уйти по-хорошему, как сказала моя мама, но дядь Женя просто озверел, когда она предложила ему развод, и ей пришлось бежать. Детей он ей так и не отдал.
Долгие годы внутри себя я осуждала тетю Зауре. Оставлять детей ради какого-то мужчины, ради кого-либо было верхом дикости для меня. Ни одно чувство не стоит этого. Осуждать тетю Зауре мне было несложно. Дело в том, что хотя моя мама очень жалела ее, в ее голосе все равно чувствовалось недовольство ее решением. Теперь стало понятно, почему распалась компания друзей, ведь все смотрели друг на друга и подозревали, что кто-то из них тоже может оказаться новым изменщиком. Мужчины подозревали своих жен, жены – боялись, что их подруги — следующие в очереди. Но вот через много лет я сама оказалась женщиной, которая хочет не своего мужа… Неужели мой отец все-таки оказался прав, и все женщины такие же, как тетя Зауре, бляди?
***
— Уф, наконец-то все ушли, ну теперь өзіміз шай ішейік, — сказала Гуля, старшая абысынка. — У меня тут такая история!
Старшие уже легли отдыхать, а мы прибрали и перемыли посуду, разложили остатки мяса по пакетам, разлили сорпу в полуторалитровые бутылки – завтра будет вкусный суп на конском бульоне. И вот теперь можно было наконец расслабиться. Мы с Замирой быстро накрыли небольшой стол: печенье, сухофрукты и орехи, вскипятили воду и заварили свежую темно-красную заварку. Отдуваясь и ухая, как старухи, над которыми еще недавно сами смеялись, начали разговор.
— У меня есть одноклассница, — начала Гуля. — Мы с ней уже сто лет не общались, вот недавно звонит, предлагает встретиться. Я подумала, наверное, сетевым занялась, так активно зазывает. Ну вы знаете.
Мы активно закивали головами. Еще бы не знать. И правда, если кто-то через много лет вдруг внезапно объявляется, то причины есть две: либо надо занять денег, либо сходить и послушать тренинг по сетевому. Я сама одно время занималась Мэри Кей, а моя тетка – китайскими бадами Тяньши. Первыми попали мои коллеги и клиенты в банке, но руководство это быстро пресекло. Да я и сама как-то довольно быстро поняла, что, может, заработать здесь и можно, но риск потерять всех знакомых гораздо выше. Тетка же до сих пор присылает нам Тяньши в качестве гостинцев и даже дарит их на праздники.
— Но оказалось, нет, — продолжала Гуля. — Оказалось, она разводится!
У меня забилось сердце. Тихо-тихо, нам нельзя спалиться. Я сделала максимально безразличное лицо. В нашей семье не очень принято разводиться, но не так, чтобы это было редкостью. Особенно сейчас. Моя тетка как раз закатила как-то своему сыну той на триста человек, взяла кредит, а в итоге они разбежались через год.
Гуля многозначительно смотрела на нас. Эффект был явно не тот, что она ожидала.
— Так вы же не знаете, почему! — наконец, поняла свой промах она. — Она завела себе ЛЮБОВНИКА!
Я охнула, как будто очень удивилась, хотя на самом деле меня начало подташнивать. Что за день такой?
— Молодого! Красивого! Накачанного! — добивала нас Гуля. — А одноклассница-то моя не такая уж и красавица.
— Ну так, может, она не красотой его взяла, — хихикнула Замира. — Может, она богатая?
— Да нет. Обычная. У них с мужем квартира да машина. Детей нет, правда.
— Вот это да! А как так получилось?
Гуля выдерживала драматическую паузу и с громким звуком втянула в себя чай из кесешки. Мне вдруг отчего-то стало противно. Я перестала видеть Гулю – свою абысын, свою где-то даже подругу, я вдруг увидела своих маму и папу, осуждающих тетю Зауре, я увидела родственников ее мужа, я увидела бабок, которые только и знают, что передавать сплетни. У Замиры горели глаза.
— Да вот, говорит, оказывается, по молодости ей одна врач сказала, что бесплодная она. С парнем одним встречалась, замуж собиралась за него, да потом решила не портить ему жизнь. Говорит, иди женись на нормальной, которая тебе детей родит. А сама нашла себе вдовца и жила с ним. И тут…
Замира была хорошей слушательницей, и уже чуть в рот Гуле не заглядывала. А мне хотелось убежать, закрыть уши и не слушать это. Я вдруг ярко представила, как точно так же станут обсуждать меня. Если я… Если бы я… когда-нибудь… Эта мысль так пугала меня, что я не могла произнести ее даже внутри себя.
— И тут, короче, начал за ней ухаживать этот парень. Она с ним на плавание ходила. Она-то не красавица, но выглядит молодо – все-таки детей никогда не было. И вот закрутилось у них…
— Что? Изменила? — хищно спросила Замира. — То есть даже не развелась сначала? Что за шлюханское поведение!
Я никогда не видела свою абысын в таком нехорошо возбужденном состоянии. Дай ей сейчас кто-нибудь камень, она бы не раздумывая бросила его в ту женщину.
— Ну да! Мало, что изменила! Она залетела от этого парня! — торжествующе закончила Гуля и довольная прихлебнула чаю вприкуску с кусочком печенья.
— Так, а зачем она тебя позвала? — спросила я, и услышала, что голос у меня безбожно сел от внутреннего напряжения. Неужели одноклассница Гули не понимала, что это не тот человек, которому стоило доверять?
— Говорит, в декрете сейчас, вспоминала наш класс. Вспомнила вот, что мы дружили с ней.
«А ты сплетни теперь про нее рассказываешь…»
— Да, наверное, ей теперь не с кем поговорить. Мужу изменила, да еще и ушла уже беременная! Парень поди жениться не собирался, — продолжала лить яд Замира.
— Да нет, говорит, поженились недавно, позвали близких родственников. Она сама счастливая, уже кругленькая вся.
— Ну, конечно, так она тебе и сказала, что с ней теперь никто не общается!
— А почему с ней должны перестать общаться? — вмешалась я. Мне было страшно показать, что тут я лицо заинтересованное и неравнодушное, но молчать я тоже была уже больше не в силах. — Это же не девятнадцатый век уже. Люди разводятся, такое бывает.
Замира от удивления и от возмущения даже не знала, что сказать.
— Ну знаешь ли, ладно бы пришла, сказала, вот влюбилась, не могу. Давай разведемся.
— А ты бы сказала? — задала вопрос я. Я его постоянно задавала самой себе, но все никак не могла найти ответ. — Представь, что ты влюбилась бы в кого-то. И ты даже не знаешь, какой он, кто он. Есть ли у вас какие-то шансы? Есть ли что-то общее? Сказала бы ты мужу, что хочешь развестись, просто потому что влюбилась? Или, может, что хочешь попробовать повстречаться с кем-то еще, а если не получится, то вернуться?
Абысынка смотрела на меня с таким удивлением, что я поняла: я слишком горячо старалась защитить незнакомую мне женщину. Это было, как минимум, неожиданно.
— Я бы не влюбилась в какого-то левого мужика! — наконец, нашла аргумент Замира и победоносно посмотрела на меня. Крылья носа у нее все еще трепетали от чрезмерного волнения и долгих поисков способа оказаться правой.
Я чуть не поперхнулась. Два месяца назад я бы полностью с ней согласилась – взрослые замужние женщины не влюбляются в посторонних мужчин. Что я могу ей ответить теперь? Я начала тихонько паниковать. Гуля примирительно помахала и перевела фокус на себя:
— Короче, она, конечно, не права. И я не знала даже, как с ней разговаривать. Пожелала счастья ей и ребенку. Мужа жалко, конечно.
Я подумала о том, что мужа Гулиной одноклассницы мне совсем не жалко. И даже саму одноклассницу мне не жалко. Судя по всему, и я верю в это, она, наоборот, выбралась из затянувшегося самоистязания и самонаказания за то, что когда-то показалась кому-то и самой себе недостойной счастливого брака с любимым человеком. С удивлением я поняла, что в глубине души, я Гулиной однокласснице даже немного завидую. Сколько внутренней силы нужно иметь, чтобы решиться на такое. У нас. Зная, как все будут это обсуждать…
— Что-то наша Айгулек затихла совсем, — сказала Гуля. Она внимательно посмотрела на меня. С ней мы в принципе были более близки, чем с Замирой. – Может, еще чай?
Мы с Замирой послушно подали свои кесешки, чтобы заполнить становящуюся неловкой паузу. Я все смотрела, как Гуля ловко промывает кесешки кипятком прямо из чайника и наливает свежий красный чай. Что она думает сейчас? Заподозрила ли что-то? Или это было бы слишком невероятным, чтобы можно было подумать обо мне? С Гулей мы знакомы почти столько же, сколько я знаю мужа, она жена его старшего брата и пришла в дом раньше меня. Но дружить мы стали после рождения сына. И все эти годы точно так же, как я верила в нашу с мужем любовь, я верила в нашу с ней дружбу. И теперь я подумала, что случилось бы, если бы я сказала ей…
— Такой вкусный чай, — бессмысленно вставила реплику я. Я правда просто не знала, что еще сказать сейчас. Абысынки залезли в телефоны и проверяли свои ватсапы-инстаграмы.
Как и многие из моего поколения, я была воспитана с мыслью, что любовь – это самое главное в жизни человека. Может, поэтому в поисках любви я и поторопилась найти себе «достойного любви» мужчину. А может, из страха не найти ее, я выскочила за него замуж, сделав вид, что это оно и есть. Долгие годы мне некогда было задуматься, была ли это любовь. Но даже и тогда я продолжала верить в то, что любовь имеет положительную созидательную силу. Об этом писали во всех книгах. Об этом снимали столько фильмов. Но почему-то никто ни разу не написал о том, что любовь создана для молодых. Хорошо любить и влюбляться, когда ты один и тебе восемнадцать. Тогда все эти бабочки, романтические глупости, даже страдания оправданы. Ты имеешь на все это право, и все будут только умиляться этому. «Первая любовь», «большая любовь», «самая главная любовь».
Совсем другое дело, когда ты немолода, да еще и замужем при этом. Тогда любовь – это практически грех.
Продолжение следует…
