Дамина Мукитанова. СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

Жених-чудовище

У бая Заманбека было две дочери: старшая Кунсулу, и младшая — Айсулу. Сестры были разными, как день и ночь. Смуглолицая Кунсулу с длинными рыжими волосами была смелой и бойкой, как мальчишка-сорванец. Айсулу с нежной молочной кожей и черными косами была хрупкой и кроткой, как ягненок. Но какими бы разными они ни были, сестры любили друг друга больше всего на свете. 

Поэтому когда к Айсулу сосватался сын бая из далекого аула, Кунсулу сначала обрадовалась за сестру. Жениха звали Нурали, он был красив, силен и обходителен, но даже будь он уродлив, слаб и груб, богатство бы сделало из него самого завидного жениха в глазах их отца. К счастью, Нурали нежно ухаживал за младшей сестрой, был дружелюбен со старшей и учтив с их родителями. 

Но постепенно в сердце девушки стали закрадываться сомнения. Из соседних аулов до нее доносились странные слухи о нем. Будто бы он уже был женат, и не один раз. Будто предыдущие жены его погибали при загадочных обстоятельствах. Будто вся его семья — родители и двенадцать братьев, — были не людьми, а оборотнями. 

Иногда в его взгляде на Айсулу она замечала опасные отблески, и тогда он напоминал ей змею, затаившуюся в высокой траве. 

Голодный перестук бараньих костей вырвал Кунсулу из тяжелой задумчивости, и она перевела взгляд с жаркого огня на морщинистое лицо предсказательницы. Та проследила черными от сажи пальцами трещины в белой кости и невесело усмехнулась. 

— А ты, девушка, правильно догадалась. Скакун у жениха белый, а душа — черная, как эта зола. Он душегуб, волк в шкуре овцы. Не одну овечку Нурали загубил на своем пути. Столько имен, девочка, столько пролитых слез, столько горя и столько смерти… 

Кунсулу побледнела. Ее собственная душа заледенела в груди и ушла в пятки. 

— Что мне делать, предсказательница?

— Остановить свадьбу— сказала старуха, снова кидая кости в огонь. — Иначе быть беде. Видишь, лопатка треснула посередине? Загубит оборотень твою сестру, свекровь выпьет из нее всю кровь, а братья догрызут то, что от нее останется.

Кунсулу прокусила губу до крови. 

— Отец уже дал свое согласие, — прошептала она. — Нурали пообещал ему табун лошадей и сумки золота в калын. Проводы невесты будут завтра. Как же мне теперь быть, аже? Как помочь сестре?

Шаманка пожевала сухие губы. Лицо ее потемнело, а налетевший вдруг ветер всколыхнул язычки пламени. 

— Хоть жених твоей сестры и чудовище, но справиться с ним можно. Есть способ. Только цена будет высокой, қызым, и как бы тебе не случилось пожалеть. Согласишься ли ты? 

— Даже если мне самой придется выйти замуж за чудище, я это сделаю, лишь бы уберечь сестру от такой судьбы. Говори, аже! 

Взгляд старухи был пронзителен, но лицо Кунсулу не дрогнуло. Тогда предсказательница научила ее, что делать. 

Ночь упала на аул темным покрывалом, скрадывая все звуки. Сон был тонкой вуалью между ней и ночным миром духов, а мысль — острым лезвием клинка. 

Жених уже в пути. 

Кунсулу повернулась к мирно спящей рядом с ней сестренке. Свет Луны, падающий на них сквозь прутья шанырака, высветил молочную бледность ее щек, напомнившей ей о виденных когда-то мертвецах. Она успокоилась только убедившись, что грудь Айсулу едва заметно вздымается в такт дыханию. 

Она прижалась к сестриному лбу в поцелуе и, не давая себе времени на раздумья, встала с постели. Прорицательница сказала, что путь ей укажет Луна — так и вышло. Посеребренная в ее свете узкая тропинка слабо поблескивала в темноте, и Кунсулу без промедления ступила на нее босыми ногами. 

Ледяной ночной воздух заползал под подол ее тонкого ночного платья, и вскоре Кунсулу продрогла до костей. Но холод мало волновал ее. Все превращалось в ничто в сравнении со страхом потерять Айсулу. 

Ночной лес вырос перед ней черным массивом, и Кунсулу остановилась. Здесь, как и велела ей старуха, она вплела в косы шашбау, и позволила лесу проглотить себя. 

Тропинка петляла между деревьев и вскоре стала едва различимой. Дрожа от холода и страха, девушка осторожно ступала по влажной земле, изо всех сил прислушиваясь к сверхъестественной тишине. Не было слышно ни извечного волчьего воя, ни уханья филина — место было мертвым, если не считать тихого позвякиванья шашбау. Она чувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд, но всякий раз, оборачиваясь, видела только полную Луну позади. 

Тропинка вывела ее к поляне и наконец оборвалась. Кунсулу встала посреди поляны и дрожащим голосом позвала: 

— Хозяин леса! 

Ответом ей было движение теней среди деревьев. Затем из общей черноты отделилась высокая фигура — почти человеческая, если не считать длинных, до земли, рук и сайгачьих рогов на голове. 

— Кунсулу, солнечная дева, — послышался шепот. — Что ты делаешь в моем лесу? Он веками не видел света солнца. 

Его появление лишило девушку половины ее храбрости. По ее коже прошли мурашки. Что она делает одна в этом месте, куда не заходили даже храбрые мужчины из ее аула, опасаясь кровавой расплаты от демона? Ей захотелось сбежать, но… 

Жених уже в пути. 

— Я пришла просить тебя о помощи, Хозяин леса. Жених моей сестры жесток, и он замучает ее до смерти, если увезет из аула. Сделай так, чтобы он не доехал до нас завтра. Сделай так, чтобы свадьба расстроилась. Пусть сестра моя, Айсулу, будет в безопасности. За это я отдам тебе все свое приданое. 

По деревьям прошелестел тихий смех. Существо сделало к ней шаг и словно по волшебству оказалось прямо перед ее лицом. Оно ничего не сказало, но в вязком молчании Кунсулу прочитала его ответ: “Этого мало”. Она тряхнула головой, и звон серебряного украшения разогнал туман в ее голове. 

— Тогда назови свою цену! — громко сказала она, выпрямляясь. — Нурали заберет ее этим утром, и я не позволю ему этого сделать! 

Старуха предупредила ее, что с Хозяином леса следовало быть вежливой и осторожной, и будь на ее месте Айсулу, она бы следовала данному совету. Только Кунсулу была другой. 

Хозяин леса взмахнул когтистой рукой. Раз — и ее тугие косы расплелись, а волосы жидкой медью заструились по спине. Мелодия шашбау оборвалась где-то под ее ногами. 

— Одна твоя ложь, одна твоя правда. Вот моя цена, — сказал Хозяин леса. — Ты согласна? 

Свет Луны, показавшийся из-за облаков, внезапно упал на Хозяина Леса, и она едва сдержала дрожь при виде его облика. Весь он, казалось, состоял из беспрестанно клубящихся теней, а лицо его было скрыто капюшоном, из глубины которого сверкали желтые глаза. 

— Да, — ответила Кунсулу. 

В конце концов, старуха ошиблась. Цена не показалась ей высокой. 

Утром девушку разбудила сестра. Айсулу была бледна от волнения, но на щеках ее играл легкий румянец. 

— Сегодня я выхожу замуж, сестренка, — сказала она, несмело улыбаясь. — Ты не беспокойся, он обещал мне, что будет часто отпускать к тебе, увидеться! Правда мой жених самый красивый и добрый на свете? 

Ложь никогда не давалась ей так сложно. 

Все утро аул готовился к большому празднику. Невесту увели умыться и переодеться, и Кунсулу осталась одна. На душе ее камнем висело сомнение. Уж не привиделся ли ей Хозяин леса? 

Но вот последние приготовления были сделаны, невеста красивая и нарядная стояла у дверей юрты, а ее конь нагружен приданым — золотыми украшениями, дорогими тканями и платьями. Только Нурали вместе с братьями нигде не было видно. 

Время шло, и радостное ожидание переросло в волнение, а затем по родственникам бая прополз недовольный шепот. Где жених? Неужели передумал? Какой позор!

Когда солнце начало клониться к закату, издалека наконец послышался топот конских копыт. 

— Жених едет! — послышались радостные возгласы. — Жених едет! 

Какое-то дурное предчувствие сжало сердце Кунсулу. Она прикусила губу и вдруг встретилась взглядом со знающими глазами прорицательницы. 

— Он едет! Айсулу, вытри скорее слезы, и улыбайся! А ты, Кунсулу, неси для дорогого гостя пиалу с холодным кумысом, он устал с дороги! — приказала ей мать. 

Кунсулу кинула встревоженный взгляд на сестру, на лице которой расцвел красными пятнами румянец. Мать передала ей в руки пиалу с холодным кумысом, и они с неохотой расцепили соединенные руки. 

— Что это с конями? Где остальные всадники? — спросил кто-то. 

Гости снова зашептались. Вместо братьев жениха и самого жениха верхом, они видели только Нурали на белоснежном коне и 12 свободных коней. Их ржанье звучало встревоженно, но они послушно выстроились клином за спиной наездника в черном. 

Чем ближе он подъезжал к ним, тем быстрее становилось ясно, что это не Нурали, а кто-то другой. Что-то в его манере сидеть в седле было неестественным, и только чуть погодя Кунсулу увидела, что в его руках не было поводий. Полы черного чапана развевались за его спиной, подобно живым теням. 

Солнце быстро опускалось, и казалось, что ночь стелется по степи вслед за всадником, послушная его воле не меньше, чем животные. В последних отблесках заката Кунсулу заметила алые разводы на когда-то белоснежных боках коня Нурали. 

По ее жилам разлился животный страх, и выронив пиалу с кумысом, она схватила сестренку и загородила ее собой. 

Всадник остановился недалеко от них. Спешился. И пронизал Кунсулу тяжелым взглядом. 

— А где жених? — закричал кто-то. 

— Он тут, — ответил всадник в черном. Он откинул капюшон, обнажая красивое волевое лицо молодого батыра, которого никто из гостей прежде не видел. — Отчего же меня не приветствуют новые родственники? Я приехал за твоей старшей дочерью, бай Заманбек. Мой выкуп — вот он, двенадцать жеребцов, да все золото, что лежит в седельных сумках. Согласен ты отдать мне свою дочь? 

Он открыл седельные сумки, и блеск золотых монет затмил блеск свежепролитой крови на них. Гости заахали от восторга при виде такого богатства — двадцать четыре мешка с золотом за самую некрасивую из дочерей бая, шутка ли? Нурали, по-видимому, обманул свою невесту — велика беда! Айсулу молода и красива, вон сколько джигитов готовы на ней хоть сегодня жениться. Это Кунсулу с ее дерзким характером брать в жены никто не хотел. Да и проводам невесты уже все готово, гости собрались — какая разница, что невеста поменялась? 

И все же дело пахло нечисто. Бай Заманбек не видел ни измазанных кровью боков белого скакуна, ни блеска желтых глаз Хозяина леса. Но он видел испуганный взгляд Кунсулу, и ему это не понравилось. 

— Ты кто таков? Из какого рода? Чей сын? Молчи! Я у дочки своей спрошу. Если говоришь правду, и она тебя любит, я отпущу ее с легким сердцем. Но если недоброе задумал, я тебя за ложь убью! 

Лицо джигита потемнело, как грозовая туча. Мгновение — и на нем заиграла широкая мальчишеская улыбка. 

— Ну-ка, душа моя, расскажи отцу, как любишь меня, — сказал он. 

Слова выскочили из ее рта прежде, чем она успела их удержать. 

— Я люблю его! — сказала Кунсулу. — Сильнее, чем отец любит дочь, сильнее, чем Солнце любит Луну. Только рядом с ним лежит мое счастье, а без него я зачахну и умру. Отпусти меня, отец, прошу! 

Сказала — и замерла, пораженная ужасом. 

— А вот и украшение из волос моей любимой. Она подарила мне его в нашу последнюю встречу. 

Хозяин леса показал баю шашбау, выроненное Кунсулу в лесу, а потом прошел в юрту и сел на почетное место. Бай, удовлетворенный словами дочери, был рад, и той наконец начался. Гости пили, ели и снова пили, пока не забыли о том, что невестой была Айсулу, а вовсе не ее старшая сестра. А женихом — улыбчивый Нурали вместо незнакомца в черном. 

— Кунсулу, — дернула ее за рукав сестра. — Кунсулу, сестренка, что-то здесь не так, я чувствую. А объяснить не могу. Моего жениха нет, а твоего я в первый раз вижу. Я не верю ему. А тебе поверю. Скажи мне, что происходит? Кто украл улыбку с твоего лица? 

Кунсулу взглянула на сестру. Чужие видели в ней лишь внешнюю красоту, но Кунсулу ясно видела красоту ее доброй души. Не запятнанную злостью, не омраченную тяжкими заботами. Не ее ли она оберегала с детства? Не за нее ли просила о помощи демона из черного леса? 

Одна ложь и одна правда — невысокая цена за ее спокойствие. 

— Моя любимая сестренка, не расстраивайся из-за предательства любимого, — сказала Кунсулу. — Предсказательница сказала мне, что человек он ветреный, и не стоит твоих слез. И за меня не бойся. Я ухожу из дома, потому что люблю. Моя любовь сильнее страхов, сжимающих мне сердце. Не плачь, Айсулу. Будь счастлива. 

— Тогда я попрошу Луну и звезды приглядывать за тобой. И каждый раз, когда ты будешь смотреть на ночное небо, представляй, что вместо Луны видишь мое лицо. 

— А когда тебя будет будить первыми лучами Солнце, знай, что я думаю о тебе и буду думать каждый день.

Той окончился едва до рассвета. Жених сильно торопился, а невеста была покорна и бледна. Вдвоем они сели на спину белого скакуна и понеслись прочь, унося за собой последние ночные тени. Вслед Кунсулу печальной песней неслись женские причитания, среди которых ей слышался голос сестры. Но она не посмела обернуться, чтобы проверить. 

Под копытами коня блестела знакомая тропинка. Воздух был напоен ароматом крови братьев-оборотней. Черный лес, куда никогда не проникал свет Солнца, вырос перед ними знакомым черным частоколом. Но в этот раз, ныряя в него, Кунсулу слышала в нем голос каждого создания — вой волков, уханье филинов, шепот змей, стрекот насекомых. Ведь теперь у леса был не только Хозяин, но и Хозяйка.