В дороге я обычно надевала наушники и слушала любимую музыку, но сейчас они лежали в моем рюкзаке. А всё потому, что после окончания школы я обещала себе быть в университете более общительной и влиться в компанию. Такая возможность наступила, когда моя однокурсница пригласила к себе на день рождения с ночёвкой.
В школе я избегала такие вечеринки. После занятий у меня были дополнительные классы по изобразительному искусству, в выходные я в парке рисовала прохожих. Поэтому родители удивились, узнав о моём желании сходить на это мероприятие. Мама сперва колебалась, однако отпустила, при условии, что я не буду пить алкоголь.
Ехали мы с однокурсниками уже несколько часов. В машине все болтали без умолку, время от времени я смеялась и кивала для поддержания разговора, хотя меня немного тошнило от тряски и некоторого волнения. Влиться в новую компанию важно на первом курсе, но я думала о домашнем задании, которое могла бы сейчас делать. Зашла бы в любимый художественный магазин, купила холст на подрамнике, пару плотных бумаг для акварели и новенькие цвета акрила. Достала бы свой мольберт, заклеила углы чистого листа бумажной лентой и перенесла последний набросок с художественной выставки.
— Багила, мы приехали, — вернула меня к реальности Мадина.
Дом располагался на окраине города. Вокруг было мало зелени и много бетона. Район всё ещё застраивался, строители из соседних участков уставились на молодых студенток, их глаза говорили о голоде.
Гости заходили в дом и оставляли верхнюю одежду в гардеробной, скрытой за большим зеркалом. Я посмотрела на себя: на плечах — чёрные локоны, лицо какое-то бледное, чёрный топ оголил плечи и подчеркнул контраст с кожей, рваные в коленях джинсы худили меня, на руках —свернутая джинсовка. В платье наряжаться не решилась, и, к счастью. Повесив курточку, я закрыла дверцу и прошла в гостиную.
Запах свежего ремонта после покраски белых стен и распакованной новой мебели немного успокоил меня. Зал с высоким потолком, сервант ещё не захламлён лишними предметами, — от всего этого пространство казалось больше. С правой стороны находилась арка, через которую можно было пройти на кухню, где девушки уже собрались помогать хозяйке.
Я присоединилась к ним и принялась накрывать стол. Подбирала салфетки под цвет и фактуру скатерти, раскладывала фрукты, пытаясь создать интересную форму. Судя по количеству тарелок и бокалов народу ожидалось достаточно много. В какой-то момент я заметила, что кроме меня по-настоящему никто и не заморачивался, гости болтали с именинницей и расхаживали по комнатам.
Когда все поели и выпили, гости разделились по парам. Чтобы не оставаться одной, я позволила рядом сидящему знакомому парню обнять себя за талию. Незаметно наступил момент, когда начался полный бардак — люди скакали под бешеную музыку, запивая виски прямо с горла бутылки. А парень, который недавно мило обнимал меня за талию, уже лез целоваться. Я отворачивалась и делала вид, что ничего не происходит. К большому счастью, в этот момент свет во всём доме погас и я быстро удрала оттуда.
За счёт зоркого зрения я сориентировалась в темноте и выбежала на крыльцо. Свежий прохладный воздух привёл меня в чувство. «Что я здесь вообще потеряла? Пытаюсь влиться в компанию, которая мне даже не интересна», — размышляла я, надевая свои конверсы, и заметила, что не одна. Во дворе курили парни, увидев меня, они вдруг затихли. Я узнала среди них знакомое лицо, поэтому тыльной стороной ладони вытерла внезапно нахлынувшие слёзы и подошла к ним.
— Всё в порядке? — спросил Дима, парень Мадины.
— Да, меня просто мутит, вот вышла подышать воздухом, — соврала я и натянула улыбку.
Один из парней задел локтем Диму, отчего тот спросил:
— Мы тут уже домой собираемся, тебя подвезти?
Я взглянула на две пары уставившихся на меня львиных глаз и спросила, ждут ли они кого-нибудь ещё. Дима ответил, что должен проводить Мадину до дома. Я облегчённо вздохнула от мысли, что скоро буду дома.
Забежав внутрь, я взяла курточку в гардеробной и посмотрела в зеркало. «Всё будет хорошо», — повторила я несколько раз.
Друг Димы был уже за рулём. Я села на заднее сиденье машины.
— Меня зовут Бейимбет, — повернулся он назад, протянув мне руку. Его карие глаза будто медленно пожирали меня, лицо оставалось неподвижным — высокий лоб, крупный нос, густые брови и угольно-чёрные волосы.
— Меня — Багила, — ответила я и пожала слегка руку. Парень был одет в тёмно-синюю футболку с воротником и бежевые брюки. Я огляделась по сторонам, не искал ли меня случайно тот парень, который ко мне приставал. Дима посадил Мадину, которая еле держалась на ногах, рядом со мной. Её ноги оголились и я прикрыла их своей джинсовкой. У меня снова возникло чувство тревоги. Всё, что я хотела, это как можно быстрее оказаться дома в своей тёплой постели и обнять маму.
Машина ехала по трассе, фоном играла местная попса. За окном лишь голая степь. Я не запомнила, где находился дом однокурсницы и теперь совсем не ориентировалась. Дорога домой всегда кажется мучительно долгой. Через какое-то время мы подъехали к дому Мадины и Дима понёс её внутрь. Казалось, что прошёл час. Мы ожидали в тишине, лишь пару раз Бейимбет смотрел в зеркало заднего вида и от этого меня немного передёргивало. Вдруг прозвенел звонок. С телефона было ясно слышно, как Дима говорил:
— Братан, походу она сама не справится, и я решил остаться здесь, так что отвези Багилу дальше сам.
— Хорошо, — ответил он, и мы выехали.
Я думала он прояснит ситуацию, однако тот молчал.
— Почему мы поехали? — не выдержала всё-таки я.
— Он решил остаться.
— Хо-ро-шо, отвези меня, пожалуйста, тогда домой, — неуверенно ответила я и назвала свой адрес.
Мы ехали долго, я думала, что возможно Мадина жила далеко за городом, но потом у меня закрались сомнения. Я выпалила, что хочу в туалет.
— Мы уже подъезжаем, — ответил он.
Я осмотрелась, район был похож на сельскую местность.
— Куда подъезжаем? — дрогнул мой голос.
— Ко мне домой. Ты будешь моей невестой.
***
У дома, к которому мы подъехали, стояла толпа людей. Я не понимала, что происходит. К машине подбежало сразу много женщин, они вытащили меня из машины, накинули на меня большой белый платок и завели домой, где нас уже ожидало много гостей. «Что происходит?» Женщины поволокли меня в комнату с корпешками[1], на которых лежала саукеле[2] с вуалью.
Произошел мой самый большой страх в жизни – быть украденной мужчиной. Я даже не могла плакать, просто стояла как каменная. До сих пор я только слышала, что это происходило с какими-то девушками, далёкими от моего мира. Иногда это было против их воли, а иногда это было обоюдное решение, когда из-за финансового положения семья девушки не могла позволить сделать узату, проводы невесты. Но никогда не думала, что такое могло произойти со мной.
Телефон и сумку у меня отобрали сразу же. Родители даже не представляли, что здесь творилось. Безумие. В комнате, в которой я находилась, постоянно сидели эти женщины. Они беспрерывно говорили «қайтып келген қыз жаман» — позор девушке, вернувшейся обратно домой после кражи, что у меня нет другого выхода и придётся остаться.
— Что вы делаете? — кричала я.
— Теперь будешь нашей келинкой[3].
— Какой келинкой? Я не его невеста. Я его не знаю.
— Нашему Бейимбету ты приглянулась, не противься. Хорошей невесткой будешь. Семья наша хорошая.
— Да не собираюсь я за него замуж. Я учусь, мне всего восемнадцать лет. Я только поступила на первый курс. Мои родители хотят, чтобы я училась.
— Ничего, отправим от нас гонца, они согласятся.
— Какого еще гонца? Это незаконно! — сорвала я с себя платок и бросила на пол, но всё-таки бабушку, лежащую у порога, я не смогла перешагнуть.
— Ничего-ничего, отдохни, — говорили они, но всё-таки не оставляли меня одну и постоянно что-то говорили, но я уже ничего не слышала. Я постоянно плакала и думала о родителях, о том, как объясню эту ситуацию. Так я всю ночь проплакала в компании этих женщин. Сильно устав, наконец уснула. Утром я увидела завтрак на подносе и тот самый платок, аккуратно сложенный, рядом с моей постелью.
— Послушай, подруга твоя уже передала родителям, что ты с нашим парнем сбежала, так что выхода у тебя нет и тебе надо соглашаться. Подумай о них, — сказали женщины и снова оставили меня с моими мыслями.
«Мама ведь не зря сомневалась отпускать меня. Как я им объясню, как они отреагируют? А что скажут мои родственники? Если я уйду, то скажут, что қайтып келген қыз жаман. И это будет для родителей большой позор. Не хочу, чтобы они переживали такое из-за меня», — все эти мысли не покидали меня до утра.
На второй день приехала моя старшая сестра с мужем и его братом. По правилам со стороны семьи невесты отправляли родственников, но по обычаю сами родители не могли приехать. Состоялся очень тяжёлый и натянутый диалог. Женщины намеренно не отходили от нас, чтобы у нас не вышел откровенный разговор и, чтобы сестра не смогла уговорить меня уйти. В нашей семье было не принято говорить на такие темы и несмотря на то, что она была мне родной сестрой, я так и не смогла объяснить ситуацию, произошедшую со мной. Я, будто загипнотизированная после психологических наставлений этих женщин, сама не заметила, как дала своё согласие остаться в этом доме и на этот брак. Это было огромное психологическое давление. Давила мысль о позоре и запятнанной чести родителей, также вопрос стоял о моей чести — вернувшись домой, у меня было бы клеймо «қайтып келген қыз», означающее неудавшийся брак и не сохранившаяся девственность. Ко мне не приходили бы свататься, а найти мужчину, чья семья не придала бы этому значения, было сомнительно. Мне нужно было просто согласиться, чтобы решить эту проблему. У меня так и не получилось объяснить сестре, что всё было не по моей воле, я не могла найти подходящих слов. Сестра восприняла всё, будто это было обоюдным желанием. В конце она спросила:
— Ты останешься?
— Останусь, — ответила я.
Наш разговор закончился большим дастарханом[4]. Все тут же начали угощать и поздравлять моих родных. После они уехали, оставив меня в этой семье.
В следующие дни по традиции последовали ритуалы беташар[5], бракосочетание. Родители привезли моё приданое.
Нужно было теперь привыкать к новым условиям жизни, об искусстве и рисовании уже не было и речи. Теперь моя новая семья идентифицировала меня исключительно прилежной «келинкой».
В моей новой комнате я расставила некоторые свои вещи, которые напоминали мне отчий дом. Когда я выкладывала вещи из коробки, мне на руки попалась моя старая книга по академическому рисунку. Я открыла страницу с закладкой — «Пространства. Формы. Пересечения». Эти слова теперь будто насмехались надо мной. Я сложила эти вещи обратно, намертво заклеила скотчем и поставила в кладовку к другому хламу. Обратной дороги в академию нет. Теперь у меня другая путёвка в жизнь.
***
Дни в новом доме проходили очень медленно и однообразно. Основные события в ауле[6]— это ведение хозяйства и приём гостей, что совсем было не по моей натуре.
Между мной и моим, теперь уже, мужем Бейимбетом не было никаких сходств и была огромная пропасть между нами: амбиции. Ему привычной жизни в деревне было достаточно, а мне нет. Помимо этого он был грубым, несмышлёным и ленивым. У нас были частые конфликты из-за его дерзких манер и повелительного тона.
Проводя много времени в наблюдениях за моей новой семьёй, я начала улавливать особенности её уклада. Долго размышляла над тем, почему Бейимбет украл меня, почему не мог просто предложить дружить, как нормальные люди. Пожив с ним, я начала понимать, что у него нет собственных интересов, и это было больше желанием родителей — найти ему целеустремленную и правильную жену, которая направляла бы их сына. Целая стратегия, как позднее выяснилось, — они знали моих родителей и были наслышаны о моей семье. После всех событий я была убеждена, что вырубленный свет на той вечеринке и пьяная одноклассница были совсем уж не случайны.
Я часто размышляла, что, скажи я тогда сестре, что между нами ничего не было, что я не знала этих людей раньше и что очень хочу домой, всего этого могло и не быть. Нужно было одно лишь моё слово. Что мне тогда помешало его сказать: то ли мой внутренний блок, то ли последствия воспитания? Я ненавидела эту ненужную, даже вредную черту нашей семьи – не обсуждать и избегать тему о половой жизни. Дурацкое понятие ұят, которое испоганило мне жизнь.
Я не теряла надежду вновь заняться рисованием, но у меня совсем не оставалось времени, я должна была убирать дом, готовить, стирать, гладить, ухаживать за скотом, и так — каждый день. Никто в этом доме не видел во мне личность.
Через несколько месяцев я начала приходить в себя, смирение во мне стерлось после адских трудов.
Однажды к Бейимбету приехали друзья издалека. Я убиралась дома и не ждала гостей. Забежала в спальню, чтобы привести себя в порядок и взглянула в зеркало. Оттуда смотрела на меня забитая женщина с осунувшимся лицом и с платком на голове. Навернулись слёзы: не такой жизни я хотела. Вытерев слёзы, я вышла поприветствовать гостей и сделала салем, низкий поклон. Здесь так было принято. Бейимбет велел мне накрыть стол.
— Я еще не закончила убираться. Поставишь пока чайник, — попросила я его. Вдруг Бейимбет дал мне пощёчину при всех и крикнул, чтобы я немедленно приготовила им еду и не позорила его перед друзьями. Родители были в гостях, поэтому я промолчала, боясь, что мне могут навредить.
«Психопат!» – прошептала я со злостью, забежала на кухню и залилась слезами. Может, у него не было намерений меня обидеть, я полагала, что ему было важно показать друзьям, кто в доме хозяин. «Неужели это показатель мужского достоинства? Почему же ему так невыносимо трудно помочь мне и просто поставить чайник? Когда же женщина перестанет ассоциироваться с готовкой и бесплатным рабским трудом?»
— Сама дура! — ругала я себя, набирая воду в кастрюлю с мясом.
Ведь он мог хотя бы предупредить меня, что идут гости, наверняка знал. Пока сварится мясо и я заготовлю салаты, нужно как минимум три часа.
Я смешала муку, воду, яйца, соль, растительное масло и замесила тесто. Вытащила всё, что было в холодильнике и начала резать овощи. В то же время вспоминала прошлое. Руки, которые сейчас разделывали мясо, когда-то рисовали и создавали искусство, а что сейчас? Моя коробка, когда-то спрятанная в кладовке, куда-то пропала, а из дома я почти не выходила. Связь с прежней жизнью рассеивалась.
Спустя пару часов мы наконец сели и приступили к трапезе. Бейимбет, сидящий справа от меня, взглянул на меня, а затем на самовар, давая намёк разливать чай. Я наливала в пиалу немного молока, заварного чая и кипятка, затем передавала Бейимбету.
— Ағырақ құйшы[7], — один из гостей, чуть полноватый мужчина с объёмным животом и загорелой шеей, велел мне наливать чай посветлее. Я сделала как он просил. Через некоторое время он вдруг встал и подошёл ко мне со своей пиалой. С важным лицом взял молочницу, демонстративно налил в пиалу чуть больше молока чем я, затем заварной чай и меньше кипятка, затем пододвинул мне пиалу и уставился. «Вот как надо», — говорил его взгляд.
Я ошалела, какой-то мужик посчитал, что в порядке вещей указывать хозяйке дома, как надо правильно наливать чай. Я посмотрела на Бейимбета с последней надеждой, что он заступится за жену, но он лишь покачал голову с недовольной миной и велел мне нагреть чайник.
До самой смерти я буду горбатиться, катая тесто для бешбармака[8], и служить этой чужой семье. В этом доме определённо никогда не будет особого место для меня, я никогда не буду своей.
***
Вся жизнь пролетела у меня перед глазами на заднем сиденье машины, и вдруг меня осенило, почему Дима не вернулся. «Выходит, они заранее спланировали всё это». Я быстро напечатала сообщение родителям и отправила им свою геолокацию, включив беззвучный режим. Затем вытащила перцовый баллончик, подаренный отцом, и ждала удобный момент. Папа всегда мне говорил – никого не бояться, и, что я сильная, умная и красивая девушка и заслуживаю самого прекрасного. Его слова вдохнули в меня несокрушимость, и я возопила, что хочу в туалет.
— Мы уже подъезжаем, — ответил он.
Я осмотрелась, район был похож на сельскую местность.
— Куда подъезжаем?
— Ко мне домой. Ты будешь мой невестой.
— Пошёл ты! — прокричала я, брызнула ему в глаза спрей и хлопнула дверью машины. Он заматерился, протирая глаза, остановил машину.
В это время я выбежала на дорогу, размахивая руками. Издалека светили белые фары, я немедля встала прямо перед машиной и повторяла: «Только бы женщина, только бы женщина, прошу, только бы женщина».
Машина остановилась, и я медленно подошла к ней со стучащим сердцем. Когда я увидела за рулём мужчину, моё сердце ушло в пятки.
— Вам помочь? — спросил мужчина.
— Я… мне… — дрожала я.
— Девочка, — выглянула с заднего сидения женщина. — Милая, что-то случилось?
Услышав голос женщины, я чуть не заплакала.
— Прошу, подвезите меня до города, — я смотрела умоляющими глазами.
— Конечно, садись, — ответила женщина. Я открыла заднюю дверь. На кресле сидела женщина, на её коленях крепко спала девочка. Они отодвинулись. Я повернулась и посмотрела назад через заднее стекло, но в темноте никого не разглядела. Попутчики не стали меня донимать вопросами, я надела свои наушники, мужчина дал газу, и мы поехали.
[1] Көрпе — небольшой матрас для сидения на полу
[2] Сәукеле — свадебный головной убор
[3] Келін — невестка для родственников мужа
[4] Дастархан — сервированный стол с угощениями
[5] Беташар — «раскрытие лица» — обряд знакомства невесты с роднёй мужа
[6] Ауыл — деревня
[7] “Наливай посветлее”
[8] Бесбармақ — традиционное мясо-мучное блюдо тюркоязычных народов. Готовится, как правило, по случаю семейных праздников или приёма дорогих гостей.
Photo by Ihor Malytskyi on Unsplash
