Любите ваших стариков—им большего от вас не надо
Юлия Вихарева*
18:45
И почему это случилось со мной? Я ж никому ничего плохого в этой жизни
не сделала. Нет у меня никаких богатств, что этим людям от меня
понадобилось? Разобраться бы с этим телефоном, я бы сразу позвонила в
милицию и Вадику. Вадик бы выгнал этих проходимцев…
18:55
— Как она, не буянит?
— Сегодня поспокойнее. У тебя как дела?
— Да всё как обычно. Но Мишка думает щас с поставками беда начнётся,
работы меньше станет. Хоть бы не посокращали народ. А хлеба нет?
— Есть. Бородинский купила, свежий вроде.
Внезапно они синхронно повернули головы в сторону, прислушиваясь.
— Что это был за шум?
— Пойду гляну, что она там опять натворила.
19:03
«Проклятая дрожь в руках, всегда так не вовремя», — думала Любовь
Николаевна, грустно смотря на осколки чашки и лужицу возле кровати. Она знала, что кто-то из проходимцев с минуты на минуту войдёт в комнату. Так и случилось — дверь открылась и вошла женщина. Любовь Николаевна в который раз внимательно оглядела её с ног до головы, стараясь запомнить черты лица, вдруг потом в милиции фоторобот будут с её слов составлять. На женщине был простой махровый халат и серые носки. Она была невысокая и худая. На вид — лет сорок. Русые волосы были затянуты в хвост.
Миндалевидные глаза, обрамлённые тонкими бровями сверху и тёмными кругами снизу, смотрели устало. «Невзрачная, конечно. Вадик бы на такую не взглянул», — подумала Любовь Николаевна.
— Я пойду за тряпкой схожу. Чаю ещё принести? Может борща?
Любовь Николаевна лишь отвернулась, ничего не ответив. Света вздохнула и вышла из комнаты.
21:07
Эх, Вадик, как же я по тебе соскучилась. Как ты там, дорогой мой? Ты,
наверное, даже не знаешь ещё что меня тут удерживают силой. Ну ничего,
скоро ты захочешь мне позвонить и поймёшь, что что-то не так. Придётся
тебе, конечно, пораньше с вахты вернуться. Может быть тут работу найдёшь
или я поближе к тебе перееду. Дай Бог женишься, внуки появятся. Скорей
приезжай…
02:45
— Мама, мама! Ты как?
— Ой, Вадик, сынок мой золотой! Ты приехал! Вернулся!
— Да, собирайся скорее, я сейчас чай поставлю, посидим на дорожку.
— Да ты послушай! Там в спальне люди какие-то, пока тебя не было, они
сюда вселились! Надо милицию звать!
— Всё хорошо, мам, я их сейчас выгоню, ты пока собирайся.
— Ой что же это… Где же чемодан…
Любовь Николаевна открыла шкаф и стала судорожно искать во что бы
сложить вещи.
Звук шагов за спиной заставил её обернуться, в дверях стояла Света.
— Мой Вадик вернулся! А ну проваливай отсюдова, пока милиция не
приехала!
Любовь Николаевна оттолкнула Свету, по квартире разнёсся крик:
— Вадик! Вадиик! Ты где? А ну убери руки! — она принялась размахивать
руками, отбиваясь. — Прочь сказала! Вааадиим! Помогитееее!
Из спальни вышел заспанный Аркадий.
09:32
— Ну как вы, Светлана Игоревна?
Пожилой врач жестом указал на стул, а сам достал листок и начал что-то
быстро писать.
— Даа, — махнула рукой Света, — ничего не меняется. Ночью снова припадок был, опять привиделось что-то.
— Если совсем тяжко станет, то вы подумайте про тот дом престарелых. Вы
сможете хоть каждый день её навещать, условия там хорошие. На худой
конец сиделку можно хотя бы на пару дней в неделю брать. Передышка вам нужна.
— Спасибо, Пётр Владимирович, я подумаю. Но дом престарелых… Как-то
это не по-божески, что ли. Ещё все эти жуткие истории про подобные
заведения…
— Раньше и впрямь так было, сейчас всё иначе. На западе это вообще норма. Ну да ладно, дело ваше разумеется. Я вам сейчас рецепт выпишу и
направление. И номер хорошей сиделки всё же дам, мало ли понадобится.— Спасибо.
13:44
Любовь Николаевна подошла к окну и отодвинула занавеску. Странный
какой-то февраль. Где это видано, чтобы в начале февраля не было снега, да деревья цвели? Чёрт-те что творится, всё из-за этого глобального потепления. Она подошла к столу: «Где ж очки то мои…»
Там был сущий бардак — какие-то коробки, таблетки, бумажки, сплошь
исписанные жутким почерком, что ни слова не разобрать…
«Зачем это всё? Надо бы прибраться».
Она вытащила из-под стола пластиковое мусорное ведро и стала скидывать туда всё подряд. Настольный календарь был перевёрнут на апрель, Любовь Николаевна вернула февраль на место.
Вскоре она почувствовала, что устала.
«Надо бы прилечь отдохнуть…»
15:15
Света бежала домой. Ей было неспокойно от того, что мама дома одна, но
посылка с почты сама не дойдёт до двери.
Дома было тихо. Она скинула обувь и куртку и сразу пошла в спальню. Мама спала. Рядом с кроватью стояло переполненное мусорное ведро.
Света подошла и взяв его в руки стала вытаскивать мамины лекарства и
больничные рецепты обратно на стол. Напоследок она перевернула
календарь на апрель и вышла из комнаты.
19:30
Любовь Николаевна вошла в зал. За компьютерным столом в углу комнаты
сидел Аркадий.
— Телевизор включить вам? — спросил он при виде тёщи.
Она сдержанно кивнула. «Посмотрю хоть что в мире творится». Аркадий
включил вечерние новости и протянул тёще пульт.
— Светка пошла собаку выгулять.
«Мне-то какое дело. Кто вас вообще сюда впустил». Но всё же смутно
знакомые эти двое.
Вскоре со стороны коридора раздался лай и голос Светы, призывающий
собаку стоять на месте, пока лапы не вытрут.
Маленький пушистый шпиц влетел в зал и запрыгнул на диван рядом с
Любовью Николаевной. Что-то всплыло в памяти, пронеслось молниеносной вспышкой.
Любовь Николаевна протянула дрожащую руку и погладила собаку.
— Ох ты мой маленький. Джем, Джемчик, мой хороший!
Света с Аркадием переглянулись.
— Мам, кушать будешь?
— Буду, доча, и чаю сделай.
Позже они втроём сидели на кухне и разговаривали ни о чём. В такие редкие моменты казалось, что всё хорошо.
20:18
Любовь Николаевна прополоскала рот, сплюнула пену от зубной пасты и
поставила щётку в стакан. Вдруг она замерла, встретившись взглядом со
своим отражением в зеркале. Когда она успела так постареть?
«Меня же сын родной не признает. Когда же он приедет».
Выйдя из ванной, Любовь Николаевна схватила телефон и стала
беспорядочно нажимать дрожащими пальцами на цифры.
— Давайте помогу.
Аркадий попытался забрать трубку, но безуспешно.
— Не трожь! Номер Вадика девятьсот шестнадцать-сорок три-
восемнадцать… Как же там… Погоди вот я сейчас найду номер.
Она засеменила в спальню, намереваясь найти свой старый блокнот. Она
начала судорожно искать его в ящиках стола, комоде, затем на подоконнике.
Где же, где же…
Где же что?
Она замерла, забыв, что искала.
Любовь Николаевна положила телефон на стол и пошла в ванную. «Зубы
надо почистить».
11:24
День выдался солнечный. Света с матерью под ручку шла вдоль берёзовой
аллеи в сквере. Джем бегал рядом, звонким лаем разгоняя голубей.
Навстречу шла Нина Васильевна — соседка с первого этажа со своей таксой.
— Здравствуйте, здравствуйте, Светочка!
— Здравствуйте, Любовь Николаевна!
— Как дела у вас?
В серых глазах вспыхнула искра узнавания.
— Ниночка, как вы, дорогая? Слышала, Андрюша ваш женился?
— Даааа, кажется, что уже давно, — уклончиво ответила всё понимающая
соседка.
— Счастливая… А мой Вадик всё никак не остепенится…
Нина Васильевна грустно улыбнулась Свете и слегка похлопала по плечу в
молчаливом жесте поддержки. Сын соседки к этому моменту успел не только жениться, но и развестись.
— Ну я пойду.
— До свиданья, Ниночка, Андрюше привет передавайте!
Они пошли дальше. Глядя на улыбку матери, которая витала в счастливых
воспоминаниях, Света тоже улыбнулась. Сегодня хороший день.
19:56
Мама сидела в ванне смирно, но была «где-то не здесь». Света аккуратно
намыливала ей голову шампунем, стараясь чтобы пена не попала в глаза.
Когда-то давно всё было наоборот: это мама мыла Свете голову, готовила
еду, водила к врачу…
В последние полгода прояснения рассудка у мамы случались всё реже. Света страдала от того, что её мать, которая всю жизнь была волевой женщиной с ясным умом за несколько лет превратилась в беспомощного ребёнка.
Все началось с лёгкого склероза, путаницы в словах. Никто обычно не
обращает внимания на типичную старческую забывчивость. Со временем
мама перестала понимать, где находится, не помнила, что было пять минут
назад. Однажды ушла в магазин и забыла, где живёт, благо соседку
встретила, и та проводила домой. Пришли к выводу, что одной ей жить
больше нельзя. Постепенно она перестала узнавать дочь, вместо чайника
могла включить духовку, шла в банк в три часа ночи, кричала в окно
«Помогите», что вызывало массу вопросов у прохожих.
Сейчас Света знает почти всё о деменции и болезни Альцгеймера, ну а толку-то?
Их постоянными «сожителями» стали галлюцинации, в основном мама видит Вадима. Для неё он всё ещё жив, работает где-то далеко. Света поначалу пыталась донести до матери, что брата больше нет, но в итоге сдалась. Так легче обеим.
В заботах о больной матери вся жизнь проходила мимо, сливаясь в одну
сплошную полосу унылых будней. Света стала плохо спать. Она так
чертовски устала просыпаться от криков матери или банальной тревоги.
Психотерапевт даже выписал ей антидепрессанты. Хотелось, чтобы всё это
просто закончилось. Хоть она потом и корила себя за такие мысли.
До сих пор Света так и не нашла в себе сил отдать мать в дом престарелых.
Может всё же прав Пётр Владимирович? Да и Аркаша уже устал от этого
дурдома…
14:17
Света вошла в комнату, неся тарелку с плюшкой. Мама сидела за столом и
старательно писала что-то в тетради. Света заглянула через её плечо,
оказалось, что мама переписывала стихи из книги. Это простое упражнение посоветовал врач. «Для улучшения когнитивных функций мозга», — так он сказал. Пусть руки дрожали, но всё же буквы сохранили часть былого величия. Раньше Света всегда немного завидовала маминому
каллиграфическому почерку. Даже сейчас буквы выглядели лучше, чем
почерк Светы, которая писала, как та самая курица.
— Красивый почерк, мам. Надо тебе новый блокнот купить.
Мама обернулась и посмотрела на Свету. Та мысленно приготовилась к тому, что она скажет: «Какая я тебе мама», но нет. Любовь Николаевна улыбнулась и сказала:
— Ой, доча, зачем деньги тратить. Мне уже ничего не надо, этой тетради до
конца жизни хватит и ещё листы останутся.
Света поставила тарелку на угол стола и обняла маму сзади.
— Ну перестань. Тебе ещё много тетрадей понадобится.
Иногда мама возвращалась к ней, вспоминала кто она и где. А если однажды она «вернётся», а дочери не будет рядом? Нет уж. Дом престарелых подождёт.
Пусть тяжело. Пусть порой затягивает в омут отчаяния и злости за
собственное бессилие и за бессилие врачей, но надо грести— грести к
поверхности ради таких вот моментов. Столько, сколько сможешь.
— Булочку попробуй, делала по твоему рецепту.
Любовь Николаевна осторожно надкусила плюшку. Сладкая, ещё горячая
булочка вытащила из забытья какие-то образы: вот она достаёт противень из духовки, ставит на стол, на кухню вбегает Вадик и следом Света… Вадик,
Света… Вадик… Где Вадик…
Света почувствовала, что мама вновь «уходит».
—Мам, чаю налить?
Любовь Николаевна лишь отвернулась, ничего не ответив.
Света вздохнула и вышла из комнаты.
18:45
И почему это случилось со мной? Я ж никому ничего плохого в этой жизни
не сделала. Нет у меня никаких богатств, что этим людям от меня
понадобилось? Разобраться бы с этим телефоном, я бы сразу позвонила в
милицию и Вадику. Вадик бы выгнал этих проходимцев…
*—строчка из стихотворения «Не забывайте стариков» (автор—Юлия
Вихарева, украинская поэтесса)
